К началу похода Ермака: Про Мишку честное слово

Однажды судьба занесла меня из страны горных заводов в страну степей. Я работал школьным учителем в одной кубанской станице. Первый урок был в семь утра — так решил директор, он же станичный атаман. Кто раньше встаёт, тому Бог подаёт!

Приходилось вставать в пять. Раскидистая груша у дома кормила меня завтраком на заре.

С теплом вспоминаю Кубань, обычаи и говор кубанцев. Главной в нашем районе была станица Северская. Её имя напоминало о городовых людях Северской земли, уходивших «казаковать в поле».

С «августовским путчем» началось лихое время. Страна распадалась. На выходные я ездил в Краснодар – гулять по любимой улице Красной. Там собирались казаки в парадной форме. Они ждали, что город вновь будет Екатеринодаром. Мне пришлось вернуться в Свердловск, успевший в это время стать Екатеринбургом.

Краснодар скрылся из виду, поезд мчался на Урал. На следующий день миновали Волгоград. Бешено стучали колёса на перегонах. Состав шёл между реками. Волга текла в море Хвалынское, а речка Иловля бежала навстречу Дону, к земле донских казаков.

К вечеру из окон вагона я смотрел на большие курганы. Хотелось подняться на их вершину, чтобы увидеть Степь как море, до самого горизонта. Остановились на станции Петров Вал.

Иловля – живописная река с илистым дном. У Камышина она близко подходит к Волге. Пётр I хотел провести канал вверх по речке Камышинке, чтобы соединить Волгу с донским притоком.

Ров до ума не довели, но казачий городок на старинном волоке получил имя Петров Вал. Поблизости от него на берегу Иловли стоит деревня Гусёвка и женский Ахтырский монастырь.

В трёх верстах от Гусёвки на речке была Мишкина Пристань, имение генерала Петра Грекова. Его дочь Наталья училась живописи в Петербурге у художника К.С. Петрова-Водкина. Весной 1912 года она пригласила Петрова-Водкина с женой в имение.

Кузьма Сергеевич был в восторге, написав в письме к матери: «Попали мы, можно сказать, в рай, — так здесь хорошо! Река, лес и хорошие люди…«. На Иловле он работает над рисунками лошадей и делает наброски картины «Купание красного коня«.

«На заре, ранним утром на заре,

За рекой по траве, ходит в поле красный конь…» – помните песню Михаила Пляцковского в фильме «Ветер странствий«?

На выставке «Мир искусства» в Москве картины из Мишкиной Пристани имели небывалый успех. Река вдохновила Петрова-Водкина: «Люблю уезжать на лодке по Иловле среди деревьев, среди водяных лилий – такой отдых и тишина одиночества«. Здесь художник пишет «Пейзаж на Дону«.
Не иначе, тот Миша был донским казаком!

Мишкин хутор

От Дона ниже станицы Мелиховской отделяется правый рукав – река Аксай. На Аксайке когда-то появился казачий хутор. Войсковой атаман Данила Ефремов в приказе от 1 апреля 1747 года говорит: «Хутор Мишкин расположен при устье балки Мишкинской и по-над балкою«.

Рядом появился хутор Малый Мишкин — родовое имение Матвея Платова, атамана Всевеликого Войска Донского и героя Отечественной войны 1812 года. Большой Мишкин стал станицей Мишкинской. «Не на карте ты, не в книжке, а в душе моей живёшь«, — писал о малой родине А.А. Малинников, автор песни «Мишкинский вальс».

В 1916 году в «Древней истории казачества» Евграф Савельев пишет: «Стан атамана Мишки Черкашенина был расположен на Черкасских горах, где теперь Мишкин хутор Новочеркасской станицы, сохранивший до сего времени это название«.

Михайлу Черкашенина в XVI веке знали на Дону и в Запорожье, хорошо запомнили турки и крымские татары, поляки и литовцы. Черкашенин, черкашаня – так называли казаков родом из каневских черкас, запорожцев. Атаман разбил стан в Диком Поле. Вместе с ним «полевал» Токмак, он же Ермак Тимофеев, будущий покоритель Сибири.

Сыновья Диких Полей

После распада Золотой Орды на опустошенные земли стало возвращаться славянское население. Диким Полем называли степи между Днестром и Доном. В приазовье и причерноморье обживались выходцы из городков Северской земли. В степях они защищали свои «украйны» на границах с Литвой и Московской Русью. Северщиной считались Чернигов и Новгород-Северский, Брянск и Курск, Глухов и Полтава…

В начале XVI века московский князь Василий III разрешил азовским и белогородским казакам селиться кошем  под Путивлем. Там их прозвали севрюками. «Что смотришь севрюком?» – по Далю, волчьим взглядом. «Обоянцы — Бога не боянцы» — то были Люди Степи, с полукочевым образом жизни. Малоросские степняки бились с крымскими татарами и ногайцами.

Одни становились служивыми казаками, другие промышляли разбоем. Есть вторая легенда о Мишкином хуторе на ростовской земле. Дескать, у того хутора грабил проезжавших купцов «удалой разбойник Мишка, захвативший со своими дружками лес, вблизи которого проходили оживлённые дороги. После себя оставил искушение – найти спрятанный разбойниками клад«.

«Ольховатка — Лиховатка«, – кем был тот Мишка?

Черкашенин был атаманом путивльских казаков. В 1548 году Миша да Истома Извольский соорудили «острогу» на Иловле близ Волго-Донской Переволоки для защиты от набегов крымцев. Хан Сахиб-Гирей немедля отправил туда воинов Елбузука. Мишкины казаки победили татарскую рать!

В XVI веке из таких городков по рекам Хопру, Иловле, Бузулуку и Медведице казаки стремительно расселялись вниз по Дону, пишет Г.И. Коваленко. Донское казачество становилось грозной силой.

В 1552 году молодой царь Иван Васильевич снова надумал брать Казань. Новый хан Крыма Девлет-Гирей, объединивший бейские роды, решил осадить русского царя и пошёл на Москву.

На переправе через Северский Донец казаки обнаружили крымчан и послали гонцов к Ивану Грозному. Царь выставил полки у Коломны и Каширы. Хан повернул к Туле, но русские отстояли город и разбили крымчан.

Против татар нужны были опытные степняки. Под стены Казани к Ивану IV пришла подмога с Дона — несколько тысяч бойцов с атаманом Сусаром Фёдоровым. Донцы метко стреляли из ручниц, рубились на Арском поле с конницей Япанчи.

Царёвы размыслы, наёмные инженеры, продумали направления подкопов под стены. 2 октября в главном подкопе взорвали 48 бочек с порохом. Казаки первыми ворвались через пролом на улицы города. Казань пала.

В 1554 году Иван Грозный пошёл воевать Астрахань, прося помощи на Дону. Казаки вышли к Переволоке и присоединились к передовым русским частям. Атаманы Андрей Шадра (Рябой) и Ляпун Филимонов разбили армию Ямгурчея на подступах к Астрахани.

Князь Вяземский вошёл в ханскую столицу без боя. Русь вышла в море Хвалынское. Из Каспия по Волге шли торговые караваны «ордобазарцев» из Бухары, Хивы и Шемахи (Персии).

Позже была разрушена столица Золотой Орды Сарай-Бату.

1559-ый год вошёл в легендарную историю «мишкиных походов» против крымских татар. Воевода Д.Ф. Адашев шёл в Черное море по Днепру, а староста Вишневецкий с запорожцами выступил на Северском Донце.

Отличился отряд Михайлы Черкашенина, который «побил Крымцов вверх Донца Сиверского и четырех языков Крымских ко государю прислал«. Адашеву удалось захватить два корабля у Джарлагача (Очакова).

И был знаменательный день 3 января 1570 года. Иван IV отписал грамоту на Дон и Северский Донец «атаманам казатцким и казакам всем без омеры«. И вручил грамоту атаману Черкашенину. Это день создания Войска Донского из разрозненных отрядов, и признания Миши первым его атаманом!

Точно так же Иван IV выдал Строгановым грамоту на сибирские земли. Сможете повоевать – володейте! Последний царь из Рюриковичей за годы своего правления увеличил земли русского государства в два раза.

Спасение Руси

«От Крыма и от Казани до полуземли пусто было«, — Иван Грозный помнил о сорока набегах татар. И всё же втянул Россию в затяжную Ливонскую войну на западе. На юге Девлет-Гирей почувствовал слабость России и в 1570 году выжег дотла рязанские земли.

Через год его рать перешла Оку и добралась до Москвы, обойдя царское войско. Иван IV бежал в Ростов, а крымский хан его в том укорял:

«Жгу и пустошу всё из-за Казани и Астрахани… Я пришёл на тебя, город твой сжёг, хотел венца твоего и головы; но ты не пришёл и против нас не стал, а ещё хвалишься, что-де я московский государь! Были бы в тебе стыд и дородство, так ты б пришёл против нас и стоял«.

Татары сожгли посады Москвы, взяв людей в полон. Иван IV хотел мирно откупиться Астраханью и даже срыл укрепления на Северном Кавказе, но хан хотел большего. Он требовал Казань и две тысячи денег. Затем решил покорить всю Русь. А кто её будет защищать?

Иван Грозный укреплял власть опричниной. Опричники привыкли заниматься грабежами и попросту не явились на военный сбор, выставив один полк к пяти земским. Оборона Руси была шаткой. К тому же там свирепствовала чума, и был голод. Девлет-Гирей уверенно говорил, что «едет в Москву на царство«.

Хотел реванша и русский царь. Он казнил главу опричной думы и опричных бояр «за подведение царя под татарский удар». К новому набегу крымцев Иван IV готовился, и даже спровоцировал его.

Крымские послы приехали в Москву за данью и удивились, когда русский царь вышел к ним в сермяге. Иван Васильевич ехидно отказал:
«Видишь-де меня, в чём я? Так-де меня царь [хан] зделал! Всё-де моё царство выпленил и казну пожёг, дати-де мне нечево царю«.

И в 1572 году двинулась на Русь 60-тысячная крымская армада, включая семь тысяч лучших янычар, присланных Османами. Что мог противопоставить Иван Грозный?
20 тысяч опричных и земских воинов князя Михаила Воротынского, 7 тысяч наёмных немцев, донских казаков и каневских черкас Михайлы Черкашенина. Негусто.

Русские войска стояли у Серпухова, и опять Девлет-Гирей обошёл их – переправился через Оку у Дракино. Князь Воротынский бросил войска вдогонку, ведь передовые части хана вышли уже к реке Пахре. Крымское войско торопилось к Москве.
Иван IV снова куда-то исчез. Говорили, в сторону Великого Новгорода…

Михайло Воротынский решил «вцепиться в хвост» крымской рати. 29 июля отряд князя Дмитрия Хворостинина настиг тыл крымцев и уничтожил его. Девлет-Гирей развернул армию вспять и бросил её на княжеские и стрелецкие полки, с которыми были казаки Миши Черкашенина.

Расчёт князя оправдался. Хан не знал, сколько людей обороняет Москву и не хотел быть меж «двух огней». Ему пришлось догонять отряд Хворостинина, изображавший «отступление».

Русские заманили татар с янычарами в ловушку у села Молоди, где был заранее развёрнут гуляй-город с артиллерией:
«И царевичи с тотары передовой государев полк мчали до большово полку до гуляя города, а как пробежали гуляй город вправо, и в те поры боярин князь Михаиле Иванович Воротынской с товарищи велели стрелять по татарским полком изо всего наряду. И на том бою многих тотар побили«.

Битва при Молодях не менее значима, чем Куликовская! Тысячами гибли крымские татары под огнём пищалей из передвижной крепости. Погибло и много казачьей конницы, оборонявшей русские фланги. Смертью храбрых пали три тысячи стрельцов, защищавших подступы к холму у речки Рожайки. Г.Штаден писал об огромном числе раненых защитников Руси, оставшихся без воды, и что они ели лошадей, которые должны были передвигать гуляй-город…

Судьба Руси решилась ко 2 августа. Девлет-Гирей был в бешенстве. По его приказу конница спешилась и пошла в «психическую атаку» вместе с янычарами. Наши воины не отступили «и тут много татар побили и руки поотсекли безчисленно много».

Пока шло кровавое месиво перед гуляй-городом, князь Воротынский осторожно вывел сзади Большой полк с «мишкиными людьми», и внезапно ударил по крымским татарам с тыла. Казаки обрушились на них лавой!

Одновременно под залпы пушек из-за стен пошли в атаку бойцы Хворостинина. Армия крымского хана, более чем в два раза превосходившая численностью русскую, была смята. Погибли и семь тысяч турецких янычар, и десятки тысяч татар вместе с крымскими мурзами. Назад из крымцев вернулось тысяч пятнадцать…

Да вот беда – во время сражения в татарский плен попал Данила, сын Черкашенина. Два года атаман пытался выкупить сына у крымцев. Девлет-Гирей затаил злобу, и в 1574 году молодой Данилка был казнён.

В ответ донские и запорожские казаки разгромили «земляной город» Тапракалов (Топрак-Кале) — первую линию укрепления крепости Азов. Турецкая крепость охранялась отборными янычарами, с 1570 года в устье Дона стоял турецкий галерный флот.

Силами казаков командовал Миша Черкашенин и отомстил за смерть сына. Победа казаков встревожила турецкого Султана. Селим II знал причину. В письме Девлет-Гирею он гневался: «Зачем ты казнил Данилку, сына Мишки Черкашенина, теперь у меня казаки Азов взяли, лучших людей из Азова побрали: двадцать человек, да шурина моего Усейна, кроме чёрных людей«.

В 1572 году в боях под Молодями Русь спаслась от позора и разграбления. И спасли её полки русских князей, меткие стрельцы и отважные донские казаки Черкашенина.

Р.Г. Скрынников отмечает, что среди «мишкиных людей» в той зарубе не сплоховал и Токмак, казачий сын Тимофеев.

Оборона Пскова

В 1581 году атаман Черкашенин последний раз защитил Россию. Летом того года Псков осадила армия Стефана Батория, насчитывавшая около 80 тысяч поляков и литовцев. Войско И.П. Шуйского, оборонявшее город вместе с пятью сотнями казаков, было в четыре раза меньше. Судя по мемуарам С.Пиотровского, поляки знали, что в Пскове сидит «атаман Миско родом из Черкасс«.

Двадцать недель шёл штурм Пскова с пушечными бомбардировками крепостей. Много полегло его защитников, но постаревший Мишка был неуязвим. О Черкашенине казаки говорили, что »заговор был у него ядром многие«. Однако донской атаман сам предсказал свою смерть.

В Пискаревской летописи сказано: «… Да тут же убили Мишку Черкашенина.
А угадал себе сам, что ему быти убиту, а Псков будет цел.
И то он сказал воеводам«.

Поляки и литовцы готовы были ворваться в город, атакуя Покровскую и Свиную башни. Когда много их засело в Свиной башне, воевода Шуйский решил взорвать её вместе с врагами.

«Вязовое — кто войдет, тот и завоет!«, — взрыв под башней готовил Миша с казаками. Обломки башни похоронили польских солдат, и Михайла не выбрался живым. Надежды поляков взять Псков окончательно рухнули. Русское царство и Речь Посполитая заключили Ям-Запольский мир.

В казачьих песнях, ещё до Ермака и Стеньки Разина, зазвучало имя атамана. На Дону сказывали:
«За Зарайским городом, за Рязанью за Старою, издалека из чиста поля, из раздолья широкого, как бы гнедого тура привезли убитого атамана польского, а по имени Михаила Черкашенина» (атамана польского – полевавшего!).

Путь великого атамана Войска Донского начался с остроги на Великом Перевозе. Переволока между Волгой и Доном была не более 70 вёрст. Александра Исаева уточняет, что в том междуречье было три древних волока.

Царица – главный волок, от Царицына (Волгограда) до Калача. Ещё был волок от нынешней Дубовки до Качалино. Мишкина Пристань стояла на третьем волоке, между речками Камышинкой и Иловлей.

И разве Михайла был разбойником? Донские казаки Черкашенина в битвах за Русь покрыли себя неувядаемой славой! Помним ли о них!?

Замолвим про Мишу честное слово!

Часть первая: Сылва-Сылвица. Камень у поворота

Часть вторая: Ермак на Чусовой. Ватаманов берлог

Часть третья: Закаменные пути. Грамота на Сибирь

Часть четвертая: Исчисление новых лет. Новогодний поход

Часть пятая: Люди Степи, Люди Воды

Часть шестая: Война Ливонская, пищаль затинная