Мы начинаем публиковать, отчет об экспедиции по Сибиряковскому тракту, состоявшейся в сентябре 2013 года. Это 3-я часть (2-я осознанная, после «Пёзского Волока») нашего «Пути в Мангазею», как части «Малых походов», повторяющих путь первопроходцев на Восток. Имя Сибирякова тут тоже неспроста — гляньте статью о нем «Достояние потомства». Неспроста и мы избрали переход из Печоры в Обь по его именем названному тракту, тем более, что и тракт во многом совпадал с ниткой древнейшего Щугорского волока через Урал.
Не думаю, что напишем отчет быстро, тем более, что некоторые его части мы будем выверять и согласовывать с персонажами, которые будут там упомянуты: таково наше общее с ними решение. Так что наберитесь терпения и не переживайте, если «продолжение следует» будет мозолить ваши глаза невыносимо долго. Мы трактом тоже шли дольше, чем рассчитывали…
Посвящение автора и участников экспедиции
Александру Михайловичу Сибирякову; всем тем, прошлым и будущим путешественникам, кто своим состоянием, своим образом жизни, своими помыслами, самой жизнью своей доказывал и доказал, что «стремление к перемещению в пространстве» — не пустая езда, не чудачества богатых бар, но именно то, что и составляет силу и гордость нашего Отечества с его невообразимыми пространствами и расстояниями. То, что, собственно, и соединяет это пространство в единое целое. Жаль только, что пустой болтовней об этом единстве мы убиваем истинную ценность сотворенных этими людьми достижений и, как следствие, топим их имена в болотах неблагодарной безвестности.
« — Вряд ли ты найдешь оленщика, который
согласится везти тебя за Урал.
Мы и зимой-то туда ездим к остякам
иногда за рыбой, как за море…»
А.М. Сибиряков, «О путях сообщения Сибири…»
Послесловие вместо введения
1 октября, вторник. Вездеходчик Валентин, выполнивший все работы по нашей доставке из точки окончания экспедиции в Саранпауль, сообщил, что и технику они уже добыли из тайги и привезли на базу. Умолчал, правда, что вездеход они таки засадили в болото и доставали его, подвязывая к гусеницам бревна… Всё. Экспедиция «Сибиряковский тракт», стартовавшая в начале сентября из Вуктыла, таким образом, завершена без потерь в живой силе и технике. Димон заканчивает консервацию квадров на зиму, поскольку вернуть это все в Москву возможно только по зимнику. Нет, можно и водой летом, но зимник, судя по идущему все эти дни в Саранпауле снегу, случится раньше. И Димону надо еще отсюда выбраться. Потому как самолет, на котором мы с Олежкой крайним субботним утром улетели, был с тех пор последним.
Утром 28 сентября, в субботу, я стоял у окошка кассы провинциального аэропортика Саранпауль, обслуживающего травяную посадочную площадку «Аннушки», скачущей по деревням Березовского района ХМАО, да вертолетную площадку еженедельного рейса в Приобье, и смотрел на недоуменное лицо кассира. Это уже Сибирь, поэтому вопросы тут надо формулировать конкретно. Например, тут не нужно говорить, что вам в Берёзово, если Берёзово – не конечная ваша цель. Вам в Москву? Ну, так и говорите, что в Москву. Потому, что любая точка, в которую вы можете долететь отсюда, к Москве будет ближе. Вот, например, через 20 минут будет самолет из Берёзово через Саранпауль и Сосьву в Игрим.
— Полетите в Игрим?
— А зачем в Игрим?
— А затем, что из Игрима можно сесть на такси или автобус и проехать 40 км до пристани на Оби. А это – уже шанс ехать дальше.
— Но ведь вечером этот самолет будет обратно, и на нем можно улететь в райцентр, в Берёзово, из которого есть рейс в Тюмень. А Тюмень – это почти уже Москва. Нет?
— Нет. Самолет, который в Игрим, — он уже в воздухе. Значит, он будет. А обратный – когда он будет? Сегодня вечером он будет, или через неделю – это уже вопрос. Кстати, из Берёзово вы просто так не улетите – там запись на неделю вперед. Впрочем, я могу позвонить и узнать, есть ли места оттуда в Тюмень. Нет, не могу – у меня телефон не работает…
Ага, теперь понятно. Вчера, въехав в зону связи на вездеходе, я позвонил нашей «спасительнице» — Любови Павловне, из Саранпаульского музея. Только ее контакт был у меня в Саранпауле, и, когда приперло, её номер я и набрал с маршрута. Этого оказалось достаточно для организации всего, что потом происходило по эту сторону Урала. Впрочем, наверное, это просто свойство здешних людей – откликаться на любую просьбу со всей серьезностью, ибо в этих местах просьбы не могут быть несерьезными просто по определению. Вот и вчера я набрал ее номер и попросил помочь с вылетом. А сегодня утром меня разбудил ее звонок: «Не могу до аэропорта дозвониться, там трубку не берут. Вы сходите туда, спросите…». Я набираю номер справочной Ютэйра с мобильного, и девушка в трубке бодро отвечает, что мест из Березово в Тюмень нет.
— Так полетите в Игрим?
— Да.
— Тогда давайте бегом. Вы у Вали остановились? Тут по прямой через летное поле, бегите, не обходите, а то самолет уже в воздухе. Да, паспорта пока оставьте, я билеты выпишу.
И через час мы летим уже на видавшем виды (впрочем, с точки зрения знатока малой северной авиации Олежки достаточно свежем) Ан-2 над замерзшими поселком и лесом и одетыми в ледяные забереги речками Ляпин и Северная Сосьва. На юго-восток.
На юго-восток это значит, к Москве, потому что из Саранпауля лететь в любую сторону – значит лететь к Москве. Летим и гадаем. Если на Ляпине корка льда у берега, то как мы по Оби поплывем? Где-то между посадкой в самолет и взлетом я успеваю позвонить и Любови Павловне, и мужчине по имени Елисей, извиниться перед обоими за то, что не удалось познакомиться с ними очно, поблагодарить за оказанную помощь и пообещать, что непременно мы сюда приедем еще раз – технику забрать, да о Сибиряковке поговорить. Еще Валентину звоню…
Самолет делает посадку в Сосьве, деревне на одноименной речке, на такой же, как и в Саранпауле травяной площадке, только покрытой бесснежным тут (южнее же) инеем, и через 15 минут вновь взлетает, чтобы взять курс на Игрим.
Игрим – более серьезное место, тут отсыпанная грунтовая полоса, на которую, бывает, и Ан-24 садится. Сегодня садился, утром.
— Где же вы с утра были? – спрашивает нас девушка в окошке с надписью «оформление грузов», — улетели бы в Тюмень (ой, или в Ханты? Забыл…)
— С утра мы летели к вам. А когда что будет следующее и куда?
— Сегодня вечером. Ваш же самолетик, обратно.
— А завтра?
— Завтра воскресенье, мы выходные… Ладно, вам такси-то вызвать? А то мне уйти надо.
Такси – низенькая праворулька с девушкой Леной за рулем.
— В Нарыкары (пристань на Оби, в отличие от Игрима, который на Северной Сосьве)? Молодые люди, куда вам конкретно?
— В Москву, — отвечаем мы, наученные Саранпаульским опытом.
— То есть на баржу в Приобье. Так, — говорит она и набирает номер, — Славик, бегом в гараж, клиентам в Нарыкары, — и, обернувшись к нам – у меня машина низкая, со Славкой поедете, – И снова в трубку: — Там кто у нас сегодня идет, Игорь? По-моему, в три дня баржа. Позвони ему, уточни, пусть подождет.
Через сто метров мы у барачной двухэтажки, из подъезда которой в гараж мимо невозможно красной рябины выскакивает Славик, крича мимоходом в трубку:
— Игорь, подождешь меня? Я тебе двух клиентов везу. Не-не, без машины. В каюте поселишь?
Через 40 минут подпрыгивания на неровностях грунтовки Игрим – Нарыкары мы на барже, призванной за 10 часов преодолеть 100 километров вверх по Оби.
Был ли смысл в таком пути? Безусловно! То, что по Оби мы сможем добраться до Приобья, соединенного и автодорогой, и железкой, с большой землей, не вызывало сомнений. Раз в день тут даже «Метеор» идет, правда, утром. Зато всего 4 часа ходу. Грешным делом, мы готовы были даже частника на моторке нанять, а тут целая баржа с каютой. Ну и пусть, что 10 часов, водки только купить, ибо не отапливается она. Зато и не продувается…
В магазине в Нарыкарах и банкомат, и терминал, а на полке – «Хеннеси». «Ну, мы ж не захолустье какое». Я прошу коньяк, но меня активно отговаривают. Возьмите, говорят, лучше водки. К такого рода советам всегда лучше прислушаться.
Игорь – невозмутимый капитан буксира – не имеет ничего против того, чтобы мы заходили иногда на буксир, погреться, вскипятить чайку, что, вкупе с теплом виртуальным и развернутыми в каюте спальниками делает наше путешествие по Оби вполне сносным и даже в чём-то комфортным. Можно посмотреть на Обь – хоть и идет баржа, в основном, протоками, но и в Большую Обь тоже иногда выходит. Да и погода начинает меняться в лучшую сторону…
Глоток виртуального тепла наводит на раздумья…
Свой первый переезд через Урал Сибиряков начал 8 сентября, как и мы (разве что по другому стилю) и «более двух недель продолжался наш путь, … когда мы достигли наконец самых больших болот находящихся вблизи Ляпина» (— здесь и далее цитаты, отмеченные одной * приведены из книги А.М. Сибирякова «О путях сообщения Сибири и морских сношений ее с другими странами»). В тот раз Сибиряков начинал от Аранца, другой же год, стартовав, как и мы, на Щугоре в конце августа, на весь путь затратил он 10 дней, посетовав, что «на пути этом встречаются большие болота, особенно близ Ляпина; они-то и замедлили мой переезд, иначе бы я попал в Ляпин гораздо раньше»*. Что тут скажешь? Нас Ляпинские (Саранпаульские, по-современному) болота остановили вовсе, и три недели пути до этого места мы вряд ли смогли бы сократить. Вообще говоря, Сибиряков обладал славой самого быстрого ездока тех времен, перемещаясь по придуманным им маршрутам с невероятной скоростью и неутомимостью: преодолев путь через Урал и оказавшись в Ляпине, он, как и мы, не застает уже тут навигации. «В Ляпине я приобрел от зырян крытую лодку»*.
В какой-то момент, еще на «Пёзском Волоке», мне вдруг стало казаться, что, акцентируя свои силы и внимание на прохождении ключевых, «волоковых», «перевальных» участков, мы неизбежно теряем что-то важное, что находится на обычных, «подъездных» путях. Так, окончив прошлогодний маршрут в Усть-Цильме, маршрут этого года мы начали в Вуктыле, между которыми 600 километров Печорской водной магистрали. С деревнями и пристанями, жители которых, собственно, и обеспечивали когда-то движение по тем участкам пути, что мы теперь считаем ключевыми. Я это к тому, что, приобретя крытую лодку у зырян в Саранпауле — Ляпине, Сибиряков двинулся вниз по Ляпину-реке, 150 верст, до впадения ее в Северную Сосьву, в 15 километрах ниже которого стоит деревня Сосьва, на траву посадочной площадки которой и «присела» наша «Аннушка». Так что в этом пути в Москву через Игрим был особый смысл – он продолжал в целом совпадать с движением самого Сибирякова уже по окончании его перехода трактом. Разве что от Саранпауля Аннушкой до Сосьвы 90, а не 150, как от Ляпина-городка водой… «По Сосьве много протоков, что делает путешествие по ней на лодке во время ветра особенно удобным… Она делает часто очень большие кривули и около Игрима совсем близко подходит к Оби. Зимой пользуются этим узким перешейком…»* Вот, — добавляем мы, — а теперь и круглый год, ибо тут теперь полноценный всесезонный грейдер.
А судно наше уже отчаливает от пристани Нарыкары, что на Оби, и идет вверх, давая нам вдоволь полюбоваться обскими пейзажами и закатами.
Да и при Сибирякове жила – в то свое путешествие он направлялся на лодке вверх, чтобы попасть в Тобольск. «Теперь мы должны были скоро прибыть в Шаркалы»*, пишет он, а мы останавливаемся ввиду пристани Шеркалы уже в кромешной тьме. Игорь должен причалить в Шеркалах, там у него промежуточная точка погрузки – выгрузки машин с баржи. Но наши попутчики идут в Приобье, баржа наша замедляет ход, подходит ближе к берегу и, не увидев очереди жаждущих на паром, снова берет курс вверх по течению, чтобы через час войти из большой Оби в протоку, еще час движения по которой приведет в Приобье.
Тут наши пути с Сибиряковым слегка разойдутся, но все же сохранят параллельность – он пойдет дальше по Оби водой до устья Иртыша, где, в местечке Самарово пересядет на почтовый пароход в Тобольск. А мы в Самарово, ставшее теперь чудесным городом Ханты-Мансийском, приедем из Приобья на такси, 350 километров, по отличной автодороге за примерно 4 часа и 5 тысяч рублей, с заездом в незнакомый Сибирякову и тоже очень уютный городок Нягань, в котором с центрального проспекта исчезли к приезду Первого Лица все лежачие полицейские… еще мы с таксистом похохочем на тему парочек в форме и без формы, выставленных в местах исчезновения с проспекта лежачих препятствий и, несмотря на наличие формы, жезла и свистка у каждого второго, напрочь лишенных права останавливать нарушителей… Наш визави даже провел эксперимент, проезжая по проспекту каждый раз с все более возрастающей скоростью. Эксперимент он окончил на скорости 150, остановился у ларька купить сигарет и перевести дух, и только тогда к нему подошел ближайший страж и потребовал немедленно убраться с проспекта с максимально возможной скоростью…
И в 5 утра мы будем в Хантах, чтобы в семь сесть на самолет в Москву, а в 9 сойти на землю московской «Внучки». Поставив точку в этом предложении, я отвечу на телефонный звонок, в котором Димон сообщит, что билет на вертолет, вылетающий прямиком из Саранпауля в Приобье, у него в кармане.И что у него голубое небо над головой, а значит, он сегодня полетит. И у нас уже не так пасмурно и промозгло, так, слегка, как и три недели назад, когда…
… Три недели назад, субботним днем я вышел на улицу. Сборы были окончены, вечером у меня вылет в Сыктывкар, все закуплено и уехало уже на экспедиционнике, разве что в аптеке надо кой-чего подкупить. Вот я и шел в аптеку. На тротуаре, у трамвайной остановки, лежал бомж, головой на бордюрном камне, не подавая никаких признаков интереса к этой жизни. Уже пройдя мимо и чертыхнувшись, я почувствовал, что меня, словно кто-то одернул.
«И тебя засосала эта текучка? Что, так и пройдешь мимо?»
«Бомж, пьяный. Тьфу».
«А уверен, что живой?»
Я нехотя вернулся на несколько шагов назад. Преодолев брезгливость, потряс за плечо. Сквозь смрад и перегар на меня посмотрело что-то и пробурчало нечто несвязное. И я пошел дальше. Но уже с другим чувством – все, путешествие началось.
Матрица, заполняющая равнодушием или даже бездушием, пофигизмом, инфантильностью эти городские улицы, накрывшая, было, и меня, отпустила. Всё. Еще несколько часов, и я буду там, где места равнодушию просто нет. Где каждая машина на дороге обязательно остановится спросить, почему мы мигаем аварийками и чем нам помочь. Где каждая проходящая лодка, завидев нас на берегу, на котором нет дороги, подойдет и поинтересуется, все ли в норме. Где мчс-овец на лодке подойдет и попросит записать его мобильник, просто так, на всякий такой. Где егерь, знающий, что карты врут, от руки на них нарисует правильные пути, а потом будет настойчиво, весь маршрут дозваниваться до нас, пока не убедится, что все в порядке. Где девушка – методист из музея возьмет трубку и, услышав, что в тайге у нас кончается бензин, организует связь, найдет человека, который станет координатором «заправочных» работ. Где пенсионер сядет за рычаги вездехода и сожжет 600 литров своей кровной солярки даже не представляя, для кого и не попросив ни предоплат, ни гарантий. И будет ждать нас трое суток на перевале, даже не зная фамилий.
Где на нас, амбициозных и самоуверенных, выльется ушат холодной воды: «Умеете всё? Ничего не боитесь? Ко всему готовы? Россию, в конце концов, знаете? Эээ. Сходите-ка сначала на поклон к Батюшке Седому Уралу. Он вам все сам о вас и расскажет».
