По ту сторону Мултыка: Низовские Бабенки

Я давно заметил, что время на Чусовой течёт по-особому. Река Теснин сжимает его. Спрессованы в секунды целые эпохи, в которых были предки коми-пермяков, «лесные всадники», касабы Булгарии и вогульские дома, избы русских поселенцев и дымящие домны.

Оттого Время замедляется, не в силах вместить столько событий в одно мгновение.

Екатеринбург, Кузино, Кын-Завод – это было уже в третьей жизни. Ящеры Гребешков и Рыба Стенового, горбы Мултыка и Востряк, затмевающий солнце, — всё осталось в прошлом. Наш первый день в Закынье был бесконечным.

Вечер обещал быть томным. Солнышко надумало садиться. Лучи вечной Звезды замелькали над верхушками деревьев. Бабенский плёс оказался тягучим и долгим, как тот июльский день. В долине Чуоси растекалась истома от солнечных лучей, пронизывавших «кофейную» реку. Лес и река наслаждались теплом уходящего лета. Время остановилось совсем.

Замедлилась и Чусовая. Лодка индейцев скользила, отрубая носом ломти гладкой воды. Так аккуратно режут ножом только что сваренный студень.
Рядом проплывало старое дерево. Жизнь иногда заканчивается, чтобы начаться вновь. Утиная семья чинно перебирала студень ластами. На правом берегу красивая гора спустила к воде малахитовые руки-склоны. Река разлилась в широкое плёсо.

Исчезли вдоль берегов высокие бойцы и камни. Их место занял бескрайний небосклон. На левый берег высыпали домишки. Это были Бабенки — старинная деревня, основанная в 1694 году близ устья одноимённой реки.

Напротив деревни одиноко стоял православный крест, провожая солнце на пустынном плёсе. Ощущалась какая-то пустошь, только крыши домов да перелески оживляли пространство между небом и водой. Каково было селиться в таких глухих местах?

Действительно, от устья реки Бабенки начиналась граница Чусовской Пустоши. Так называлась лесная дача Лысьвенского горного округа графа Шувалова, которая простиралась от Бабенок на запад, до устья реки Кутамыш на Сылве. Дача охватывала левый берег Чусовой ниже по течению и долину реки Свадебной.

Первый бабенский дом, который мы увидели, воистину, был «первый на деревне». Ладная изба была украшена домовой резьбой с деревянными петушками. Хозяин красиво вырезал на доме адрес — Набережная, 1. Рядом с банькой стояла пара бычков.

Жива деревня-то! Железные люди живут на Чусовой. Работы нет, дороги – почти нет, если не считать разбитого тракта от Кына до Нижней Ослянки. Про больницу забудь. Лодки да сани по реке – связь с внешним миром, коли нет трактора по тутошним дорогам ездить.

Жизнь в деревне теплится. На улице Набережной гордо стоит будка связи со спутниковой антенной. К тому же электричество есть! Линия протянута от Верхней Ослянки.

У одного из домов была летняя кухонька с навесом, крыша которой проросла травой. От улицы к воде спускалась лесенка. Рыбацкая плоскодонка покачивалась на волнах у столбика с нахлобученной на него кастрюлькой.

В деревне было тихо, никого. На высокий берег опускался вечер. Прибрежные кусты светились яркой зеленью. Над рекой носились стаи стрекоз.
Большой Медведь заворочался, устав сидеть среди железных лосей, и едва не перевернул лодку. Он хотел получше рассмотреть дома, особенно старые. Ведь они – свидетели истории Бабенок!

Вогульская деревня

Племена манси с XII века жили на Чусовой. Русские звали их вогулами, переняв слово из языка коми – «чужие», «дикие». Занимались манси охотой и рыбной ловлей. Каждой семье требовался большой охотничий участок, и потому их селения были разбросаны далеко друг от друга. Деревни Бабенки и Копчик когда-то давным-давно были вогульскими.

Сергей Гринкевич в труде «Вогулы реки Чусовой» описал быт и историю манси. «В середине 19 века манси в Пермском крае строили бревенчатые прямоугольные «юрты» с земляным полом и плоской крышей, покрытые расколотыми бревнами (плахами) и берестой. Для домашних вещей и продуктов ставили амбар на четырех столбах», — пишет Гринкевич.

Наверное, такой в 1773 году впервые увидел Бабенки учёный-путешественник Иоганн Георги. Тогда в Бабенках было «всего 47 (24 муж. и 23 женскаго пола)» жителей, которые «были ещё язычниками, хотя уже усвоили себе русскую одежду».

Через сто лет Н.К. Чупин пишет о деревне «диких вогул»:
«… проезжать в эту деревню из Кыновскаго завода чрезвычайно затруднительно: дорога узкая, почти тропинка, извивающаяся между деревьями и каменьями. Летом 1872 г. были в Бабенках и в Копчике члены экспедиции Казанскаго общества естествоиспытателей для изследования диких вогулов, гг. Сорокин и Малиев».

По наблюдениям Сорокина, «единственная улица … представляет грязное пространство между избами, которыя имеют такую же архитектуру, как и русския. Здешние вогулы имеют весьма красивую наружность, высокаго роста, с темными бородами и курчавыми волосами на голове. Костюм чисто русский. Говорить они на своем родном языке совершенно не умеют и изъясняются очень бегло по-русски».

«Вогулы здесь все христиане; говеть ездят в ближнюю церковь; празднуют все русские праздники… Они сообщили, что хлебопашеством им негде заниматься, так как земли их сильно стеснены Строгоновскими владениями… Наконец, нам разсказали даже предание, что основала эту деревню одна баба-вогулянка, почему и поселение носит название – Бабенки», — записал тогда Сорокин.

Бабенки — Малые Заставы

Алексей Иванов считает, что «название «Бабенки» — русифицированное «Бебяки», то есть, люди рода Бебяка. Вогульское имя Бебяк зафиксировано среди имён чусовских манси; Бебяком звали и вогульского князька — гонителя святого Трифона».

Мне кажется, что с объяснением Алексей Иванов поторопился. Вы только взгляните на карту России, на которой остались с именем Бабенки названия старинных русских поселений: деревни Бабенки в Тверской и Калужской области (и на окраине Калуги), в Смоленской и Владимирской области, в Ивановской области и так далее.

Наконец, одна из окраин Москвы была до 2012 года деревней Бабенки Подольского района Московской области. С середины XIX века её умельцы, токари по дереву и кости радуют нас знаменитой расписной Бабенковской игрушкой!

По многим описаниям русских Бабенок, местные жители называют свои селения не иначе, как «бАбенки», с ударением на первый слог, произнося второй слог через «Е», а не через «Ё». Более того, на картах Шуберта 1860 года деревня на окраине Москвы называется Бабинки. Причём и в варианте «Бабинки» ударение на первый слог звучит более вероятно, чем на второй.
Возможно, не в пермских «бебяках» тут дело?

На самом деле Бабенками называли пристани у мысов и высоких берегов рек. На Оке была Бабенская княжеская крепость-пристань.
Бабенка (бабайка) — это большое весло из цельного бревна, употребляемое вместо руля на барках и мокшанах. Бабами на Руси звались колоды, которыми заколачивали сваи в берега рек при строительстве пристаней.

Важно, что так называли древнерусские укрепления на въезде в город, огороженные тесаными столбами. Многие из деревень-Бабенок на окраинах Москвы, Калуги, Рязани и Смоленска, Владимира и Твери исторически были заставами. Не всегда эти Малые Заставы звались Бабенками, иногда – Малыми Бабами.

Иоганн Георги отметил касательно чусовских Бабенок: «В деревне 12 домов, в 9 из них живут аборигены-вогулы. Они язычники. В остальных живут Строгоновские крестьяне, называющие свою деревню Малой Заставой, так как вели досмотр проезжим по Чусовой товарам…».

Манси помогали русским прокладывать дороги, находили руду. Так они помогли строительству горных заводов, которые потом сожрут вместе с рудой и лесом всю их прежнюю жизнь. Если заводам нужна лесная дача от Бабенок до устья Кутамыша на Сылве – какая уж тут охота?

Низовские

Манси окончательно обрусели и растворились. Сергей Гринкевич собрал воспоминания кыновлян и уроженцев деревни Бабенки о потомках вогул.

Вспоминает Виталий Геннадьевич Березин: «Я уроженец деревни Бабенки. Еще в пятидесятые годы жили у нас вогульские семьи: Дрегунковы и Шахманаевы. Образ жизни вели такой же, как и русские, но отличались по внешнему виду: черные прямые волосы, скуластость, раскосые глаза».

Вспоминает Нина Николаевна Желонко: «В сороковые годы, когда я училась в Кыновской школе (Завод-Кын), у нас же обучались и Шахманаевы из деревни Бабенки. Жили они в школьном интернате, так как до родной деревни ехать было далеко, отличались острым умом. Роста они были небольшого, смугловатые, с черными прямыми волосами».

Вспоминает Игорь Леонидович Югов: «Моя мать родом с низов, из Бабенок. Низовских всегда дразнили «вогуличами».

От О. Чертанова, старожила села Серебрянка, записано: «В Копчике и Бабенках тоже вогулы жили. Они сейчас обрусели, приняли русскую веру. Такие низкорослые, говорили по-русски. Тетка моя вышла замуж за вогула. Шатрабаев, Лазарьков, Шивырин — вогульские фамилии. Их много в Отечественную войну погибло, они решительные, от пули не скрывались, горячие были».

Интересно, 150 лет назад вогулы были другие или «не тех» видели?

Сорокин в 1872 году пишет о бабенских вогулах: «Высокаго роста, с темными бородами и курчавыми волосами на голове».

Воспоминания кыновлян и уроженцев д.Бабенки, о тех же вогулах в 1940-1960 годах: «Роста они были небольшого, смугловатые, с черными прямыми волосами», «низкорослые».

Скорее всего, Сорокин встретил в Бабенках представителей народа коми и ошибочно принял их за вогул. У нижневычегодских и вымских, ижемских коми распространен «беломорский тип» — высокий рост!

Сергей Гринкевич отметил, какие обычаи манси сохранились в жизни чусовлян:
— в Кыну существует обычай в Светлую Седмицу класть на божницу новое пасхальное яйцо, а прошлогоднее перекладывать с божницы на чердак. По Г.Н. Чагину, в мансийском доме чердак — место обитания главных семейных духов-покровителей, связанное с верхним миром Вселенной.
— от вогулов русские научились ловить рыбу, когда её загоняют в сеть рыбаки на нескольких лодках.
— мансийская полуземлянка и доныне встречается в отдаленных урочищах, их ставят охотники.

Николай Григорьевич Шахманаев, один из последних жителей деревни Копчик, вспоминает: «Раньше в Бабенках стояло 45 домов, магазин, две фермы, телятник, а потом и там все пришло в запустение. Работал я в кузнице – сначала молотобойцем, а потом и кузнецом.
— По молодости охотился: и на лося ходил, и медведя случилось добывать. Лося по осени, когда гон идет, наши умели подманивать — в бутылку дули, подражая реву сохачей. Когда в 1996 г … перебрался я к детям в Кын-Завод, в Бабенках оставалось домов десять, а работы никакой, работать ходили в Ослянку».

Бабенский перебор. Камень Сосун

И сейчас в Бабенках не больше десятка домов. Лодка миновала деревню и вошла в левую широкую протоку перед большими островами. По правому берегу за узкой протокой скрылась бывшая деревня Ялунина, основанная в конце XVIII века.

В ней на молевом сплаве была лесная гавань. В прошлом деревня славилась своими богатырями, такими как Никита Петрович Ялунин. Он в одиночку переносил восемнадцатипудовый якорь! Деревня Ялунина исчезла в 1970-е годы.

Елена Вяткина, уроженка деревни Бабенки, рассказала мне:
«В этом месте от одного берега до другого, от Бабенок до Ялуниной, был паром. Видимо, перевозили грузы в большую воду. Когда вода небольшая, мелковато на перекатах, в этих местах под водой видны до сих пор вбитые в дно реки брёвна. Всегда на моторных лодках плыли здесь медленно, чтоб винтом не задеть эти «быки» (так их называли). Я думаю, что и забивали их когда- то бабами».

Река Теснин внезапно переменилась, перестала быть гладкой. Всё вокруг бурлило. Вода перебирала на дне камни-таши. Кормчий Андрей сказал, что только запомнишь, где какой прячется – ан река его уже сдвинула! Вдругорядь бойся!
Мы шли вдоль острова, проверяя веслом глубину.

Версия о Бабенках как о Заставе-на-Реке получается правдоподобной. Ясно, что «досмотр проезжим по Чусовой» осуществлялся на воде. Для этого узкое и опасное место на переборе загородили «бабенками» — вбили в дно столбы из лиственницы. Не обойдёшь! Бабенки — это место досмотра судов на заграде — не везут ли по Чусовой товары мимо Верхотурской таможни?

Есть опасное место и у окских Бабенок. По легендам рязанских сплавщиков, они «прикручивали канаты к каменным глыбам-бабам около берега Оки. Только так смогли провести лодки через опасное место и назвали его Бабенки».

Левый берег ощетинился лесом, сосны тянули к нам длинные корни. Показались отроги камня Сосун. Где-то здесь был брод, скрывшийся в мутной воде. Лодку трясло и вело к серо-коричневым скалам. Нет, камень назвали не оттого, что он «засасывает». Предположу, что его назвали для ориентировки по большой протоке.

Сос на коми-пермяцком означает «рукав», хотя на мансийском это и «ручей», а на хантыйском – «горностай». Что значит Ун?

Ун значит «большой», тогда Сос-Ун – «большой рукав».
Либо это был Сос-Лун – «рукав на Юг», знак при подъёме вверх по течению от Верхнего Мыса. Мы же шли вниз на Север, наоборот.

После камня Сосуна Чусовая повернула на восток, огибая справа Верхний мыс. Оттуда над рекой идёт электролиния к берегу деревни Ялуниной.

Возможно, в названии бывшей деревни слышен корень Лунт — так манси звали Гуся, священную птицу. Тогда Я-Лунт, Сос-Лунт – «гусиная река, ручей»? Кто знает.

Впереди был тот самый мыс, на котором в 1735 году первоначально поставили Ослянскую пристань. Это место Татищеву показал вогул Иван Кучумов из деревни Копчик. Мы приближались к другой эпохе – железных караванов и горных заводов. Она стёрла следы манси на Чусовой так же, как исчезли на песке следы Священного Гуся.

Предыдущие рассказы серии «Потусторонний Кын»:

1. Первое утро

2. Ящеры на Гребешках

3. По Долгому Лугу до бойца Стенового

4. Мултык — Лесной Старик

5. От Востряка на Бабенский плёс