Случается, что потоки жизненных интересов, мечтаний и творческих замыслов сливаются воедино и достигают той самой вожделенной «критической массы», когда ситуация складывается наконец самым счастливым образом и все движется «как по маслу». И вот самолет мчится в сказочную, солнечную Элладу. Я же, расположившись в кресле вместе с моим неразлучным другом – музыкальным инструментом, – с замиранием сердца и любопытством наблюдаю, как наклоняется линия горизонта, и внизу остаются города, трассы, поля…
Зарубежные гастроли – дело серьезное и ответственное. И не только потому, что необходимо продемонстрировать профессионализм. Нужно стать лицом принимаемой стороны (а гостей греки принимают весьма тепло и с благодарностью). Первый вопрос организаторов и публики: вы откуда? Россия большая. Если с Уралом и Самарой все понятно, то Белебей нуждается в комментариях.
Скорее, в презентации! И этот момент как нельзя лучше прошел в замечательный праздник – День памяти российских святых, благоверных Петра и Февронии Муромских, День семьи, любви и верности. Концерт состоялся восьмого июля, несмотря на то, что греки, как и католики, празднуют даты по «старому стилю». И перед тем, как на сцене Российского центра науки и культуры в Афинах зазвучала музыка Чайковского, Глиэра и Листа, зрителям явился Сергей Аксаков. Образцовый семьянин, любящий отец, известный литератор, лучший представитель нашей культуры и гордость Белебея. Сотрудницы центра, Регина и Елена, организовали показ слайдов. На экране – фото историко-культурного центра «Надеждино», дома-музея семьи Аксаковых, нашего «греческого» храма великомученика Димитрия Солунского.
(Напомню читателям, что древняя Солунь – это греческий город Салоники, второй по величине и значимости после столицы, Афин. В византийскую эпоху его наполнили славянские племена, преемники азбуки святых братьев Кирилла и Мефодия. Удивительно красивый, сохранивший дух Византии, центр культуры и политики, он привлекает туристов-иностранцев и страстно любим самими греками.)
С признательностью были приняты и скромные подарки – буклеты Дома-музея семьи Аксаковых, предоставленные директором историко-культурного центра «Надеждино» Галиной Гайнуллиной. И конечно же, сердечное «эвхаристо» – «спасибо» в ответ. («За кадром» остались девушки, учредители общества с ограниченной ответственностью «Индиго» Анжелла и Елена, взявшие на себя хлопоты по оформлению документов для выезда за границу. Но вновь приношу им слова благодарности от себя лично!)
Рассказывать о Греции все равно, что пересказывать волшебный сон. Газетная полоса не вместит всех впечатлений, выраженных словесно, от состояния встречи с неизбывным солнечным светом, шелковой чистейшей морской водой, величия Акрополя, похожего на мираж, уютных улочек, площади Синтагмы возле Парламента и Плаки, где собираются гости со всего мира… И тем более невозможно передать ощущение атмосферы – мягкой, спокойной и доброжелательной – и это несмотря на политические потрясения! Одним словом, если хотите вернуться в детство, далекое, манящее – поезжайте отдыхать в Элладу!
В Греции есть все. А Греция есть везде. И она напомнила о себе здесь, в Белебее, в имении Сергея Тимофеевича Аксакова, который стал связующей нитью в истории…
Меценат, покровитель, творец
Добрым приятелем писателям Николаю Гоголю и Сергею Аксакову стал грек Дмитрий Егорович Бенардаки, один из богатейших людей России того времени. Его отец Георгий (Егор) Никифорович Бенардаки сражался на стороне русской армии во время двух Русско-турецких войн 1768-1774 и 1787-1791 годов. Он обосновался в Таганроге, получив землю в потомственное владение. Принято считать, что Таганрог – родина Дмитрия, хотя в некоторых источниках упоминается греческий остров Хиос.
Дмитрий Бенардаки родился в 1799 году, спустя восемь лет он посещал Таганрогскую мужскую гимназию. С 1819 года нес военную службу, которую оставил четыре года спустя. Родившись под счастливой звездой, он удачно начал торговые сделки, имея на руках значительную сумму денег, доставшихся от отца – около сорока тысяч рублей. Выиграв торги по винным откупам в Санкт-Петербурге, он приобрел весь винный промысел – лавки, склады, фабрики – и разбогател несметно.
Четыре века Греция стонала под игом Османской империи. Греки бежали от притеснения в близлежащие южные районы России, Малороссии, Беларуси. Город Нежин Черниговской губернии стал убежищем для волны мигрантов. В 1821 году великая Греческая революция расправила крылья. Конечно же, как истинный патриот, Дмитрий Егорович не остался в стороне от событий, оказывая финансовую помощь повстанцам.
Осенью 1824 года он заключает брак с Анной Капури, дочерью нежинского грека. В большой семье росли четыре дочери (в иных источниках – пять) и три сына. Последний ребенок, Константин, рос уже без матери – Анна умерла через пять дней после родов. В 1850 году семья Бенардаки – отец и дети – приняли чин потомственных дворян по постановлению Сената.
В 1849 году Дмитрий Бенардаки стал главным акционером знаменитого Сормовского завода у Нижнего Новгорода. (Ныне завод «Красное Сормово» – одно из крупнейших судостроительных предприятий.) При Бенардаки с конвейера сходят новые токарные станки, паровые машины и даже подъемный кран, позднее там была собрана первая мартеновская печь. Он же – учредитель Нижегородской ярмарки, самой большой ярмарки в России, и основатель Волжского пароходства. В 1858 году Дмитрий Бенардаки становится золотопромышленником, организует Верхнеамурскую золотодобывающую компанию. Его доходы исчисляются двумя десятками миллионов рублей.
Успешный предприниматель, интеллигентный человек и любящий отец, настоящий патриот исторической родины – Греции и второй родины – России, – он не жалел средств на пожертвования, строительство храмов и культурных центров. Он участвует в сооружении военной-морской базы Кронштадта, за что получает правительственные награды – ордена Св. Владимира III и IV степеней.
На его средства были построены две посольские церкви – Русская в Афинах (возведена после реставрации) и Греческая в Санкт-Петербурге. Изумительно красивые храмы, из которых уцелел только один – в Афинах. С высокой колокольней, украшенной каменным кружевом, он стал достопримечательностью греческой столицы, каждый горожанин безошибочно покажет вам, где на Плаке найти «русскую» церковь во имя Святой Троицы. Сегодня в ней идут богослужения. Греческую церковь св. Димитрия Солунского в Санкт-Петербурге пощадили вихри октябрьской революции, но… ее разрушили до основания в 1962 году! Сохранились лишь монохромные фотографии храма истинно византийской архитектуры, шедевра, созданного по проекту русского архитектора Романа Кузьмина.
Храмы во имя своего небесного покровителя, святого воина Димитрия Солунского возводились Дмитрием Бенардаки на Урале, в Башкирии, в Сибири, Санкт-Петербурге. Он открывал в России и Греции приюты для беспризорных и малоимущих, обеспечивал финансами гимназии, больницы, тюрьмы. В Греции же он участвовал в строительстве Национального музея и Национальной библиотеки. Средства на содержание получал от него русский монастырь на святой горе Афон. Там же Бенардаки восстановил один из древних храмов. Греческий монарх неоднократно награждал Дмитрия Егоровича, ставшего почетным гражданином Греции. В 1858 году он официально получает греческое гражданство.
Как богатейший помещик, он владел большими земельными угодьями. В его распоряжении было больше 620 тысяч десятин земли и 10 тысяч крепостных. Правящая семья Романовых неоднократно становилась его должником, что говорит об особой привилегии. Денежные суммы брались взаем исключительно на нужды государства.
Страстный любитель искусства, он коллекционировал картины европейских мастеров, оказывал помощь российским художникам и писателям. Для него создавал свои шедевры Карл Брюллов. Будучи другом Николая Гоголя и поклонником его творчества, он стал прообразом одного из персонажей «Мертвых душ». Он был знаком с поэтами Жуковским, Лермонтовым, сблизился и с Сергеем Аксаковым. Последний познакомился с ним в Оренбургский губернии, где Бенардаки занимался подрядами.
Осенью 1839 года Сергей Аксаков и Николай Гоголь прибыли в Петербург, где Гоголь попал в крайне неприятную историю: писатель потерял кошелек с деньгами. К тому же две его сестры остались в пансионе без средств, лишившись казенного пособия. Заняв у Бенардаки две тысячи рублей, Аксаков передает их Гоголю. «…Во всем круге моих старых товарищей и друзей, во всем круге моих знакомых я не встретил ни одного человека, кому бы нравился Гоголь и кто бы ценил его вполне. Даже никого, кто бы всего его прочел!.. – Аксаков в «Истории моего знакомства с Гоголем». – Тринадцатого ноября этого года осталось для меня незабвенным днем на всю мою жизнь. После обеда, часов в семь, мы ушли с Гоголем наверх, чтоб поговорить наедине… Гоголь потерял свой бумажник с деньгами да еще записками, для него очень важными. Об этом было публиковано в полицейской газете, но, разумеется, бумажник не нашелся именно потому, что в нем были деньги. Кроме того, что ему надобно было одеть сестер и довезти до Москвы, он должен заплатить за какие-то уроки… Что делать? К кому обратиться? Все кругом холодно, как лед, а денег ни гроша! …я сказал, что помочь ему в затруднительном положении я считаю самою счастливою минутой моей жизни. Я, конечно, был вполне счастлив; но денег у меня не было. Надобно было их достать, что не составляло трудности, и я сейчас написал записку — и попросил на две недели две тысячи рублей — к известному богачу, очень замечательному человеку по своему уму и душевным свойствам, разумеется весьма односторонним, — откупщику Бенардаки, с которым был хорошо знаком. Он отвечал мне, что завтра поутру приедет сам для исполнения моего «приказания». Эта любезность была исполнена в точности… Замечательно, что этот грек Бенардаки, очень умный, был единственным человеком в Петербурге, который назвал Гоголя гениальным писателем и знакомство с ним ставил себе за большую честь».
Дружба Дмитрия Бенардаки с Сергеем Тимофеевичем – одна из страниц в истории нашего района.
На Белебеевской земле
В 1837 году Дмитрий Бенардаки выкупает медеплавильные заводы, бывшие прежде в распоряжении Демидова, вместе с Верхне- и Нижнетроицкими предприятиями в Оренбургской губернии. Белебеевцам известно, что первые располагались возле села Усень-Ивановского. В 1843 году он выигрывает в карты (в разгар крепостничества случалось и такое) у графа В. Бобринского, потомка Екатерины II, две с половиной тысячи душ – население двух деревень Тульской губернии. Обозы с домашним скарбом, сопровождаемые толпой подневольных крестьян, тронулись с насиженных мест. После двух месяцев изнурительного пути новые насельники заняли необжитую башкирскую глушь. Вскоре к ним присоединились крестьяне Курской губернии. В Белебеевском уезде появились села Екатериновка, Дмитриевка, две Николаевки, Александровка, Елизаветино, Леонидовка – все они носили имена детей Бенардаки.
Задача крестьян состояла в доставке к заводам медной руды и вывоза готовой продукции. Многие историки до сих пор склонны видеть в Дмитрии Бенардаки беспощадного эксплуататора, приобретшего состояние путем неправедной наживы. Разумеется, в те времена не было автомобилей и сельскохозяйственной техники, вся тяжесть непосильной работы ложилась на плечи подневольных людей, которые вместо современных орудий труда имели только телегу и лошадь. Но… разве не использовался рабский труд на заводах Строгановых, Морозовых, на золотых, рудничных и солевых приисках, на лесозаготовках и прочих промышленных предприятиях? Обратим же внимание на достижения Российской Империи в эти времена! Страна переживала небывалый подъем в экономическом и культурном развитии, которое и привело к отмене рабства.
Собственно отношение Бенардаки к такого рода хозяйствованию озвучено Гоголем в «Мертвых душах»: списанному с него персонажу Констажогло присуще разумное «домостроение», упорядоченность и разумный подход к людям и рабочему процессу, результативность. Окружающие чувствовали силу обаяния руководителя, ту незримую и не поддающуюся выражению силу, присущую вообще греческому народу, которую принято называть харизмой. Это выглядело довольно контрастно на фоне российской действительности.
Нижнетроицкий завод вскоре был переоборудован в суконную фабрику. Верхнетроицкий и Усень-Ивановский заводы были отданы в государственную казну как нерентабельные. Следующим приобретением Бенардаки стали Верхний и Нижний Авзянопетровские заводы – чугуноплавильный и железоделательный. Приобретенные заводы заработали с новой силой. К 1861 году они выпускали до 190 пудов чугуна. Цеха были оснащены паровыми машинами и молотами, прокатными станами.
С отменой крепостного права оплачивать расходы на выполнение работ приходилось наличными деньгами. Бенардаки продал заводы на Урале и вновь обратил внимание на привлекающую его деятельность – он занялся судостроением.
Елизаветино
В новом имении Дмитрия Бенардаки, селе Елизаветино Оренбургской губернии Белебеевского уезда, была выстроена церковь во имя святого Димитрия Солунского. Раствор замешивался на натуральных ингредиентах, кирпичи использовались высшего качества. Приход объединил жителей шести близлежащих деревень. Священники и причт содержался, скорее всего, за счет самого владельца имения. Храм возводился на возвышенности, село находилось в низине, там же, где барская усадьба.
Уже после смерти бывшего хозяина села в 1878 году в Елизаветине открылась церковно-приходская школа, в ней обучались почти 30 мальчиков. Опекал школу священник Гурий Федоров, выпускник Симбирской семинарии Ивана Яковлева, просветителя чувашского народа.
В 1892 году в Екатериновке распахнула двери земская смешанная школа.
Вспоминает Анна Егоровна Ануфриева, уроженка Елизаветина, с 1955 года работавшая председателем сельского совета.
– Мой дед по матери, Иван Андреевич Кирсанов, был семилетним ребенком, когда шагал следом за обозами из Тульской губернии в Оренбургскую. Новоприбывшие стали строиться в лесу – ставили избы, распахивали земельные наделы. Три дня крестьяне работали на барина, три дня – на себя. Провинившихся строго наказывали. Дедушка, когда подрос, служил у барина кучером. Сельская церковь стояла на горке, на поляне, а дома начинались ниже, у края леса. Поместье и барский сад были по ту сторону речки. Там же был мостик, рядом в овражке мельница.
Неподалеку ставили дома местные татары. Это были спокойные, культурные соседи, мы были в добрых отношениях с ними.
Крестили меня в церкви там же, в Елизаветине, в 1935 году, а в 38-м ее закрыли, приход перенесли в Крыкнарат. Большевики разбили колокола, вывезли иконы. Некоторые из икон пошли на доски для транспарантов. Они хранились в сарае райсовета. Вынешь одну, смотришь – на одной стороне лик, на другой – плакат с призывом… Священников репрессировали и ссылали как врагов народа. Этой участи не избежали даже преподаватели школы.
Село было большим, около трехсот дворов, столько же было в Марьяне (Мало-Александровке). Нас было трое детей в семье, мать рано умерла. Когда мне исполнилось пять лет, началась война…
…Пережив нищету и тяжесть крепостничества, революцию, коллективизацию, репрессии и нужду и горе Второй мировой, Елизаветино расцвело в послевоенные годы. По стране разлетелось немало специалистов – его уроженцев. К сожалению, село начало угасать, и к середине 80-х на карте значился очередной населенный пункт, пополнивший число вымерших российских сел.
Были попытки восстановить замечательный архитектурный памятник. На купол елизаветинского храма святого Димитрия Солунского водружен крест, изготовленный на средства предпринимателя из Октябрьского Анатолия Кузнецова, чьи дед и бабушка покоятся на сельском кладбище. Активные белебеевцы предложили разместить на пепелище православное поселение, так как на месте деревни сохранились функционирующие здания. Любители приключений и экстремальных путешествий также стремятся попасть, несмотря на бездорожье, к овеянному преданием храму.
Постскриптум
«Я обращаю последнее слово мое к детям… Родительски завещаю детям моим свято хранить семейный союз, пребывать между собой с мире и любви, помогать друг другу советом и делом, избегая всемерно несогласия и ссор, тем паче вражды… Вся моя жизнь посвящена была деятельности, плодами которой воспользуются дети. Да послужит она примером для жизни сыновей моих… Избегая расточительности, да будут рассудительны в употреблении своего состояния да обращать его на дела истинно полезные… Подобно сему, и дочери мои не увлекутся блеском и тщеславием…»
28 мая 1870 года в Германии скончался Дмитрий Бенардаки. Император Александр II распорядился похоронить его в России и – небывалый случай в истории! – лично встречал поезд, доставивший набальзамированное тело в Санкт-Петербург.
Один из сыновей Бенардаки, Леонид, оставил след в истории Белебея: в столичном архиве находится документ, удостоверяющий передачу им трехсот рублей для устройства Белебеевского приходского училища.
В 1962 году в Ленинграде среди руин Греческой церкви была найдена усыпальница. Тело Дмитрия Бенардаки было перенесено в Александро-Невскую Лавру. По инициативе Ассоциации греческих общественных объединений России, «Русско-греческого клуба им. Д. Бенардаки» в 2011 году меценату сооружен памятник в некрополе Лавры.
Зажгут ли наконец белебеевцы свечи в возрожденном храме Елизаветина? Или перевернется еще одна страница истории, навсегда закрыв прошлое?
