Вольфрамовые рудники Урала

Так и хочется начать: продолжаем разведывать всякие дыры и злосчастные места.. Но, будем оптимистами. Продолжаем изучать родной край. Просто местами он выглядит не очень, после пережитого за несколько столетий.

Как-то раз, в 2009 году, велокаменцы прокатились до некоей Серебряной горы, неподалёку от Багаряка (по слухам там когда-то был рудник), но вместо горы — нашли только щебёночный карьер, назвав в итоге то место «Серебряной норой».

И вот, уж несколько лет сидит занозой мысль: почему, если там карьер, по картам и космоснимкам четко видно гору? Тут под боком, в Каменске, щебёночный карьер затопило — так на картах и снимках изменения в ландшафте отразились уже через год. А этой горе-норе сколько уже лет? Ну, допустим, её срыли, а почему картографы не знают? Последней каплей стало ворчание товарищей, нахваливающих для покатушек сосновые леса севернее Богдановича, по сравнению с березняком на юге от Каменска. На север, на север! — звали товарищи… но эта Багаряцкая сторона не давала мне покоя…

И в пику им, углубился я мыслями и интернетами на юг, и вот, что оказалось: никакая там не нора, а нормальная (для Зауралья) гора с сосновым лесом, за два столетия вся перерытая и обратно заросшая, и велась там добыча вольфрама, а карьер – так он просто рядом.

Боёвский вольфрамовый рудник оказался для меня кончиком ниточки большого клубка информации. Чисто случайное совпадение, но история Уральского вольфрама началась так же, с Боёвки.

«Первое из упоминаемых в литературе вольфрамовых месторождений – Боёвское — природа выложила на щербатом краю перевернутого блюдечка с голубой каемочкой. Блюдечком была гора Серебряная, а каемочкой – подмывавшая ее склон речка Багаряк, обнажавшая кварцевые жилы с вольфрамитом и шеелитом» — так пишет В.В.Филатов в своей статье «Уральский вольфрам: истории открытия» (Уральский геологический журнал, 2005, №2)

И далее: «Современная научная терминология напоминает сухую ложку, дерущую рот. Ее наждачные свойства в последние годы усилились благодаря обильному использованию аббревиатур. Термин перестал быть сочным, емким словесным образом явления природы. Иначе обстояло дело в старое доброе время. Средневековые саксонские металлурги, например, плавя оловянную руду, обратили внимание, как какой-то неизвестный им металл переводит олово в пену шлаков, пожирая яко волк овцу. Хищника нарекли вольфрамом, что означало волчья пена (der Wolf – волк, der Rahm — пена).

Впервые вольфрам был открыт и выделен в виде ангидрита шведским химиком и фармацевтом Карлом Вильгельмом Шееле в 1781 г. из минерала тунгстена (тяжелый камень), позже названного шеелитом. Спустя два года испанские ученые, братья д, Элуяр получили сначала вольфрамовый ангидрит из вольфрамита, а потом и сам металл.

В России геологическая терминология, пришедшая из Западной Европы, нередко претерпевала своеобразные изменения. Термины переводили на русский язык, отчего они становились выразительнее оригинала. Вместо «вольфрамит» говорили «волчец черный» или просто «волчец», вместо шеелита – «волчец желтый».

Далее Филатов описывает шесть (!) попыток (с 1789 до 1935 гг) разработки Боёвского месторождения, четыре из которых были прекращены из-за непонимания природы и способа залегания минералов, и только пятая получила продолжение по острой нужде военной промышленности.

«Так, «наступившие обстоятельства военного времени заставили снова обратить внимание» на Боёвку, не принимая уже во внимание коммерческую выгодность разработки..

И Боёвка ожила. Загомонили разноязыко люди, застучали топоры, зазвенели пилы. К концу года поставили барак, кузницу, теплые помещения для рудоразборки и промывки песков. Разработкой жил и россыпи занималось более двухсот человек, среди них 80 военнопленных. Накануне Рождества получили 20 пудов вольфрамита. Не бог весть что, но зато свое. Эксплуатация месторождения продолжалась два года, в 1919 г. его законсервировали…

Далее следует почти детективная история..»

Научная работа, прогнозы и экспедиции профессора Смолина А.П., удачи и разочарования, доносы и репрессии…

«Первым местом, где была проверена смолинская рекомендация, стала деревня Боёвка, в окрестностях которой в 1930-1932 гг. партия, руководимая С.П. Колодкиным (консультировал работы А.П. Смолин), открыла несколько точек проявления вольфрама и крупное месторождение у села Юго-Конёвского, названное именем 3-го года Пятилетки…

В итоге к началу Великой Отечественной войны на Урале было открыто более 60! месторождений и проявлений вольфрамовых руд. Промышленность страны была полностью обеспечена собственным вольфрамом».

Попутно в сети нашлось немало замечательных отчётов, и потихоньку прояснилось, что есть на юго-западе от Каменска вольфрамовая жила, протянувшаяся вдоль хребта, от озера Порохового до Серебряной горы, и на ней в разное время существовали четыре рудника: Пороховской, Конёвский, Карасьевский и Боёвский, причём все они – в разных природных ландшафтах: болото, лес, холм… Интересная наука геология: бегают в лесу кабаны, косули и ёжики, люди ходят за грибами и на рыбалку, и вдруг находят вольфрам, и строят шахты…

Добывали там неплохо, но беда в том, что все четыре рудника в 1957-м оказались аккурат под ВУРСом. Неширокая, километров 30, смертельная полоса прошлась по рудникам и сёлам, превратив небедный край — в захолустье. Сейчас радиация ослабла, осела в озерном иле и стволах деревьев, т.е. если её не шевелить – то прогуляться можно, а хоз.деятельность не развернёшь.

Рудники разбросаны, за день не объедешь, и мы решили начать хоть с какой-то стороны, благо осенью лес прозрачен, а снегу еще не насыпало. Хотели в этот раз посмотреть три рудника, дорогу вдоль Синары и остатки плотин и мельниц на реке. Но морозный фигвам позволил найти только Конёвский рудник, и накрутить только лишь 100 км по депрессивной территории. Настроение усугубляла хмурая погода, и температура около минус нуля))

Синара и Конёвский рудник

Стартовали от станции Нижняя, через село Карино и гипсовый карьер. Хорошо накатанная полёвка привела к реке – и начался обычный и любимый зауральский пейзаж, с оврагами, берёзами и посадками сосны. Всё это скрашивалось встающим солнышком. Первой дырой был недостроенный мост через Синару, т.е. мост есть, а съездов с него — нет, так и стоит памятником советской эпохе, а люди так и ездят по старому мосту. Дальше – приличный грейдер, но мы опять свалили с него к реке, на грунтовку, чтобы посмотреть на петли Синары, плотины и пруды. Останавливаться, лазить и фоткать подробно – не было времени, к тому же туча заволокла всё небо, добавив неуюта… Поэтому галопом: плотина Баночная, плотина Гороховская с водопадиком, рыбаки на тонком! льду, заброшенный карьер, остатки Шадренской плотины.. Так-то всё весело, почти живописно, и наверное летом красиво.

Тут мы вышли на асфальт и почувствовали голод, и первый звонок, что мы не очень успеваем, хотя вроде неслабо пилим. Серёга тестировал новорожденного фэт-байка с передней шиповкой, я же – хоть и на летней резине, но вмордудуй, небольшой минус, и мягкий грунт — сообща тормозили нас, а по асфальту фэт ехать вообще отказывался – не более 20 км/час. Поэтому мы не заглянули в деревню Слободчикова, не посмотрели остатки мельниц, не покатались по Юшково… Впрочем, виды всё равно оставляли бы желать лучшего: никаких вам Сколково и нанотехнологий, а сплошь запустение, развалины,  дровяные склады у деревень (помнится, хихикал один чиновник, над Германией, чем она будет отапливаться зимой.. Ну, вот, этим мы и отапливаемся..)

В магазине в Юшково заправились соком и помчались искать обед, сначала мимо останков коровников, потом по полям, и только въехали в лес – как обед и нашёлся: показались стены строений по обе стороны от дороги. Тут мы основательно подзаправились, повеселели и пошли изучать развалины Конёвского рудника.

Я бы определил эти, ближние к опушке — как административное здание, подстанцию, склад, скважину и жилой барак. А которые на 300 метров глубже в лес – как нечто, относящееся непосредственно к шахте. Две, выше леса, насыпи, глубокая шахта — на фотке непонятно, но там до воды метров шесть, множество фундаментов. Мы в темпе полазили и помчались по лесной дороге на север.

«Начало Конёвскому руднику положил вольфрам. Вольфрам тугоплавок и пластичен, поэтому незаменим при изготовлении нитей накаливания в лампах. Высокая плотность вольфрама позволила применять его в снарядах, пулях, гироскопах. При аргоно-дуговой сварке пользуются вольфрамовыми электродами.

Конёвский рудник стал выдавать большое количество сырья для получения вольфрама уже в послевоенное время. К середине 20 века рудник стал передовым и одним из самых богатых, а добыча руды на Конёвском руднике намного превысила показатели Карасьевского и Пороховского рудников вместе взятых. Поселок при Конёвском руднике обеспечивал рабочих и их семьи всеми необходимыми бытовыми условиями. Население поселка постоянно увеличивалось.

29 сентября 1957 года на химкомбинате «Маяк» закрытого города Челябинск-40 (Озерск), взрывом сорвало бетонную крышку емкости, которая содержала радиоактивные отходы. Ветер разнес радиоактивное облако по площади около 20 тысяч квадратных километров. Загрязненную территорию назвали Восточно-Уральский радиоактивный след (ВУРС). По своим негативным последствиям ВУРС превосходит чернобыльскую аварию. Из зоны поражения радиоактивными отходами были выселены тысячи людей, в числе которых оказался и Конёвский рудник, а на всей территории ввели запрет на ее использование в хозяйственных целях. Рудники попавшие в зону ВУРС были затоплены». (с) Блог Михаила Канова

Лес хороший, много сосны, и в нём было потеплее, под коркой льда скрывалась грязючка, которая радостно налипала нам на колёсья, не забивая, впрочем, просветы и не устряпывая раму. Т.е. 4-дюймовые колёса на фэте – стали 5-дюймовыми)) Ну, и подтаскивало конечно, но это ни разу не глина – просто прихваченная морозом земля. Хотя конечно странно, что от большого села, к большому руднику, дорога не была отсыпана никак.

Потом открылось Юго-Конёво – огромное поле, памятник селу (1200 дворов, 5000 жителей, всех переселили, дома сровняли бульдозерами, храм взорвали), поминальный столик, ещё памятник – на развалинах храма в глубине березняка. До электрички оставалось 2,5 часа, и наши планы успеть ещё на два рудника – накрылись вольфрамовым тазом. Задерживаться до поздней электрички смысла не было — еды ещё много, а сил уже мало, да и погода.. в два часа дня уже сумерки.

Мы пофоткали исторический екатерининский мост, испорченный современным ремонтом (сверху положили плиту и замазали бетоном), и помчались на Багаряк. Пока мы ехали по лесу – наверное ветер был попутным, а теперь он снова накинулся на нас спереди, а скорость, чтобы успеть, мы должны были держать не ниже 23, а фэт упирался… Короче, приехали мы за 5 минут до электрички, не паникуя, но крутя изо всех сил.

Боёвские и Карасьевский рудники

Пришла весна..

В делах и погоде выдалось окошко, и я отправился на поиски посреди недели, поэтому в одиночку.

Встал на раннюю электричку, накачал колёсья потуже, и помчался по новенькому асфальту: до Зотинской пещеры – долетел за полчаса, до Багаряка – за час. В Багаряке я ни разу не был: старинный пятиарочный мост (родственник Юго-Конёвскому), ремонтируемый храм, сгоревший клуб – слишком огромный для села, без окон и крыши.

Первая нужная мне точка: какой-то памятник на повороте дороги перед спуском к Боёвке — оказался четверым красноармейцам, заживо сожжённым беляками… Ну, красные их тоже.. До какого ожесточения можно довести народ…

Перед мостом свернул налево – дорожка повела вглубь леса, потом вверх, всё дальше от берега и от обвалившихся ям, которые мне как раз и нужны — пришлось спрятать вел, и спуститься ниже. Тут и нашлись три, указанные в чужих отчётах, шахты графитового рудника: просто глубокая воронка, затем – бездонная шахта, края обвалились, но крепь хорошо сохранилась, дна натурально не видно, всё пытался сфоткать, зависнув над ямой, но в одиночку опасно.

Потом какое-то бетонное здание на берегу, и уже на самом повороте, повыше – бетонная шахта, тут края позволяли лечь, и рассмотреть дно.

Находить шахты нетрудно – по заросшим кучам вынутой земли, да по заросшей же дороге, не травой конечно заросшей, а соснами: если угадывается полка в склоне, с телегу-две шириной – значит она к шахте и ведёт.

Добрый старый сосняк, много камня, и мало комаров. Писали, что у реки лежат жернова от мельниц для размола графита, но берег Боёвки оказался заросшим, к тому же подтоплен руслом старицы. Вдоль воды растут пушистые лиственницы, хвоя молодая и очень вкусная, так и повеяло детством: хвоя и огурцы, со сметаной.. Но жернова так и не попались, одни только фундаменты домов.

«За время существования рудника с 1875 по 1932 годы было добыто 10000 тонн графита, подземными работами месторождение было выработано до уровня грунтовых вод. В 1927 году эксплуатация рудника прекратилась.

В 1935 году рудник разрабатывал трест «Союзграфиткорунд» рядом капитальных шахт из новых глубоких горизонтов (около 80 метров глубиной).

Было пробито более 11 шахт (в числе которых были 3 капитальных шахты) и несколько штолен.

Содержание углерода в руде составляло 28-30%.

..Поэтому обогащение графита происходило прямо на руднике — при помощи грубой ручной сортировки в забое, сушки и последующем помоле на шаровой мельнице.
В результате получали графитовый порошок, который употреблялся в качестве припыла и литейных чернил в металлургии. Боевский графит шел на металлургические и машиностроительные заводы Урала, Украины и ряд московских заводов».

Подробная информация здесь.

А вот и Серебряная гора!

Дальше по моему плану был вольфрамовый рудник на противоположном берегу Багаряка — та самая Серебряная гора, и можно было переправиться сразу, по броду у слияния с Боёвкой, но тогда до рудника выходило бы с километр бездорожья..

Открывшиеся на том берегу дали, заросшие репьём по шею — меня не вдохновили, а в отчёте попалась мне переправа прямо у рудника, поэтому я и проехал в сторону Ларино, сперва найдя на перекрёстке два памятника – опять же герою Гражданской войны, а другой – странный, маленький, с полустёртыми буквами, но крепко замотанный венками.

Логично было предположить дорогу к реке, и она нашлась, и привела к пруду с плотинкой, и броду. И я решил переправиться, полазить и там же пообедать, а чтобы побыстрее – ломанулся в тапках. По-колено мокрый, ругая себя, спрятал вел, и полез на отвалы.

Наверху перекопана значительная территория, я посмотрел только метров 500 на 300, время поджимало. Земля прорезана траншеями, некоторые метров 4-5 глубиной, тянутся в направление реки, есть несколько ям с торчащими железяками.. Как можно наломать вручную столько камня – уму не постижимо! Не смог найти одной отмеченной шахты, и остатков обогатительной фабрики, хотя переправлялся как раз в её районе.

Из старинной газеты:
                                       «Уральский вольфрамит.
В ектеринбург-каменской казенной даче приступают средствами казны к систематическим разведкам боевского месторождения уральского вольфрамита. В настоящее время в Боевке выстроены бараки для рабочих, кузницы, теплые помещения для сортировки руды и промывки песков, и работы по добыче вольфрама ведутся полным ходом.

К производству работу, помимо местного населения, привлечены и военнопленные. Разведочные работы обнаружили ряд пород, содержащих вольфрамит и плавиковый шпат кварцевых жил, а также вольфрамитовую россыпь вдоль реки Багаряк. Горный ученый комитет находит, что хотя результат производившихся ранее исследований боевского месторождения наводят на сомнение в его благонадежности, тем не менее его нельзя не признать заслуживающим дальнейшего изучения как в чисто научных целях, так и в виду общей ценности обнаруженных в нем соединений вольфрама, свинца, золота, серебра, меди, лития, фтора, мышьяка и других редких элементов, совместное происхождение которых указывает на возможность приобретения данным месторождением практического значения даже при незначительном содержании в нем каждого из соединений.»

А вот что пишет (Михаил Канов, сайт www.geocaching.su):

«О Боёвском месторождении вновь вспомнили в 1915 году, когда цены ферровольфрам на мировых рынках взлетели из-за войны. Уже в октябре 1915 года началась разведка залежей, а уже через три месяца было установлено, что месторождение очень перспективно.

К лету 1916 года началось строительство рудника и обогатительной фабрики, которая была запущена в 1917 году, но проработав 6 дней полностью сгорела. В 1917 году начали строить электроплавильный завод, который планировалось снабжать электричеством, вырабатываемом небольшой ГЭС на подпруженном Багаряке, но в итоге было принято решение возить руду в Сатку.

Срочная необходимость в ферровольфрамах требовала экстренных мер. К Боевскому месторождению, на котором уже было 300 русских рабочих, было отправлено 700 военнопленных. Чтобы загрузить всех работой, было разрешить самостоятельно добывать руду в любом месте. Неорганизованный труд принес только вред: руды добыли мало, а всю местность разворотили по полной программе.

В 1930 году Уральское управление проводило геолого-разведочные работы на месторождении и руду стали добывать промышленным способом в шахтах.

Даже сейчас рудник «Серебряная гора» поражает масштабами разработок. Огромные траншеи в толще камня впечатляют, особенно если учесть, что работы велись с помощью лопат, ломов, клиньев и молотков. Фотографии не передают масштаба разработок, оценить такой большой труд можно только побывав на месте».

Подробная информация здесь.

Обедать решил, сначала переправившись обратно – пусть снова вымокну, зато просушусь на обеде, хотя сушить шимановские туфли – дохлый номер. Поел, и так пригрело на солнышке, что ехать никуда уже не хотелось.. Тапки мокрые, а носки и стельки высохли.. и теперь обратно мокрые.. А ведь это мысль! Намокшие стельки – на баул, носки – на рога руля, а крутить можно и на босу ногу. Помчался, солнце жарит, ветер обдувает, всё просохло, засовываем в тапки — намокло, снова развешиваем. За три итерации тапки просохли, а сухие ноги – это уже совсем другое настроение! :)

Далее, часа два у меня ушло на посещение Синего Камня — весьма местной достопримечательности за селом Шабурово, к рудникам никак не относящейся, но время и силы отъявшей..

Переправиться на ту сторону Боёвки можно было по дамбе, или по броду, километра на полтора ниже. Бродить не хотелось, но и дамбу, оказалось, вода обтекала сбоку – значит снова брод. На той стороне дамбы дорога кончилась, осталось направление — по нему и пришлось пробираться до нижнего брода. Затем от него подошла дорожка, почти накатанная, которая привела через пару километров на большое поле – бывшие Караси.

«В треугольнике Караси-Шабурово-Пьянково находится месторождение редких металлов: вольфрама, берилла, минеральных пигментов, молибдена, флюорита, драгоценных и полудрагоценных камней.

Карасьевское вольфрамовое месторождение было открыто С.П. Колодкиным в 1932 году, но внимание промышленности на него было обращено лишь в 1940 году.

Разработки на руднике велись открытым способом, руда вывозилась на гужевом транспорте. Разрезы на момент прекращения горных работ были углублены на 20-25 м.
Карасьевский вольфрамовый рудник перестали существовать в начале 1950-х годов, когда базовым стал более богатый Юго-Конёвский рудник. Пороховской и Карасьевский рудники добывали оба вольфрамового концентрата меньше, чем один Юго-Конёвский. Поселок Караси после аварии на ПО «Маяк» был полностью расселен и снесен.»

Подробная информация здесь.

А здесь — про оба Боёвские и Карасьевский рудники (благодарность Алексею Кухтину).

Развалины зданий.. Дальше на юг – растаскиваемый местными жителями слой песка, рядом отвал крупной породы, и высоченная гора – песка со щебнем. Ямы вокруг есть, которая из них была шахтой – не нашёл. Нужно было ускоряться, но дорога на юг отсутствовала напрочь, т.е. направление сохранилось, но, насколько хватало взгляда – оно было завалено деревьями, и я выбрался на запад, по дороге, по которой местные возят песок.

Итого: 126 км за день, от электрона до электрона. Мои фотки и трек.

Из приведённых отчётов ясно, что я не увидел доброй половины интересностей, так что придётся побывать там ещё не раз. А ведь всё началось просто с названия — Серебряная гора! :)

Продолжение истории (ещё две поездки) здесь. 

Каменск-Уральский, 2016-17 г.