Суров и красив вид с Лыпьи на Тулымский хребет. Говорят, Тулым в тучах – к непогоде; чист и ясен Тулым – погода простоит. По Тулыму всегда определяли погоду жители Лыпьи.
История хутора
История хутора началась в 30-е годы, когда в устье Лыпьи появился обычный лагпункт Вишлага.
«Лес робили. Коренная парма здесь была. Двенадцать домов за один год построили, в два ряда. Барак, где я живу, они рубили. Хомуты в этом бараке сушили. Потом ещё на две избы его порезали… Вот эт-то дом был матеренный…», – вспоминанала жительница кордона Лыпья Серафима Пантелеевна Собянина. Но лагпункт быстро убрали – всё-таки сказывались вишерские расстояния. «Коней – сорок лошадей – на плотах уплавили. Сторожа только оставили на всё это…»
После лагеря, примерно в 1935 году, на Лыпью перебрались с Колвы несколько семей: старая вера гнала их подальше от коллективного труда в приколвинских колхозах. Вольное крестьянство было в это время обложено налогами на всю продукцию, а потом пришёл приказ объединяться – создавать колхозы.
Пантелей Корнилович Собянин
В числе первых переселенцев с Колвы был и Пантелей Корнилович Собянин – отец известной Бабы Симы (Серафимы Пантелеевны Собяниной). Именно здесь, в излучине при слиянии рек Вишеры и Лыпьи, в 30-х года прошлого столетия и поселилась семья Пантелея Корниловича Собянина — отец, двое сыновей, дочь Сима.
Пантелеевы лепешки
Каким был Пантелей Корнилович Собянин? О своей встрече с ним написал свой рассказ «Пантелеевы лепешки» известный писатель Юрий Коваль:
«Прошлую ночь ночевали мы у деда Пантелея. Давно, лет пятьдесят назад, срубил он в тайге дом и живёт в нём один.
Добрались мы до Пантелея поздно ночью. Он обрадовался гостям, поставил самовар. Долго мы сидели за столом, разговаривали, пели песни. Пантелей больше молчал и всё вглядывался, какие они, городские-то люди. Чудными казались ему наши разговоры и песни, привезённые из города. Одна песня понравилась ему: «На улице дождь, дождь…»
Утром мы встали пораньше, затемно, а дед уже поднялся. Я заглянул к нему за перегородку. Там на столе горела свеча, и при свете её дедушка Пантелей месил тесто. Видно, собрался печь хлеб.
Взошло солнце. Мы стали собираться в дорогу и на прощанье решили сфотографировать Пантелея.
— Вы, дедушка, снимите шапку — чего в шапке фотографироваться?
— Зачем её снимать? Она ведь голову греет.
— Ну ладно, тогда возьмите в руки сеть, будто вы её чините. Шапку Пантелей снимать не стал, а сеть взял в руки, покачивая головой и улыбаясь затеям городского человека.
Потом он сходил в дом и вынес что-то завёрнутое в тряпицу. Свёрток был горячий. Я развернул его и увидел тонкие лепёшки из ржаной муки.
— Возьми, — сказал Пантелей, — на дорогу.
…Когда мы перевалили гору Чувал и остановились передохнуть, я достал из мешка Пантелеевы лепёшки. Они высохли и покрошились.
Мы стали есть их, размачивая в ручье.
Ни соли, ни сладости не было в Пантелеевых лепёшках. Они были пресными, как вода. Я удивлялся: что за странные лепёшки, почему в них нет вкуса? Потом понял, что вкус есть, только уж очень простой. Такие лепёшки может, наверно, испечь только одинокий старик, живущий в тайге».
В 1977 году Пантелей Корнилович умер от паралича, прожив 91 год. Известный кинорежиссер Михаил Заплатин писал о нем: «Пантелей Корнилович — старовер, кержак. Живет отдельно от молодых, во второй, маленькой избе. Не курит, не пьет, не сквернословит, гостей никогда в избу не приглашает…»
— Он веры старой хорошо держался, — вспоминала Баба Сима. — И читал по-латински. Ночь по ноче читал. Тяте 91 год был, а он все работал. Я кошу, а он все равно придет помочь, хоть с граблями…
