Речь идет об авторе книг уроженца деревни с таким романтичным названием, которая раскинулась совсем недалеко от поселка Бисерть. Книга называется «Моя милая Родина Сосновый Бор». Написал ее Валентин Семенович Волков. И хоть в деревне Валентин Семенович уже не живет, но ему удалось собрать уникальный материал, которым могут воспользоваться и историки, и лингвисты, и социологи.
Наверняка, найдутся читатели, которые скажут, что автор вступления к материалу придал ему слишком большое значение. Подумаешь деревня какая-то. Вот солдаты на параде или во время боевых действий, настоящие патриоты! Космонавты, покорители Арктики или Антарктики – это да! А чего тут какой-то человек, выносящий свои воспоминания на суд общества? Кто его будет читать? Несколько людей из его же деревни?
К сожалению, частично такие рассуждения справедливы. Но справедливы они только с точки зрения человека, полностью отстраненного от настоящей истории, настоящей жизни, реального восприятия окружающего мира. Патриотизм не строится на одних подвигах. Подвиг, скорее, производная вот такого патриотизма. Патриотизма своей малой Родины.
Именно из подобных капелек и ручейков складывается настоящая любовь к своей большой Родине. Да и сама наша Родина собирается из таких вот деревень, из тех людей, кто родился или живет в этих маленьких деревушках. Здесь наши корни. Здесь настоящие традиции. Здесь обычные человеческие чувства, которые совсем не обязательно заворачивать в красивую обертку, как в большом городе.
Спросите у людей, живущих в мегаполисах, наверняка, большинство из них скажут, что их родители или бабушки с дедушками родом из деревень или небольших сел и поселков.
Книга Валентина Семеновича напоминание нам всем о своих истоках. Впрочем, судите сами.
Несколько глав из книги «Моя милая Родина Сосновый Бор»
Пожалуй, в каждой деревне найдутся персонажи, описанные в главе «Два соседа». Я помню своего деда. Он был еще тот шутник. Однажды отправил всех мужиков своей деревни за крупой, которая, якобы, осталась на разбитой барже в нескольких километрах от их деревни Валим. Тогда на Волхове еще не было плотины с электростанцией и баржи иногда садились на мель на порогах.
Мужики побрасали работу, запрягли лошадей и все отправились за зерном. Но вскоре все вернулись уже совсем не в добром расположении духа.
Эту историю мне рассказывали лет через шестьдесят после случившегося. Земляки передавали ее через поколения. Всегда со смехом, но в тот день деду пришлось прятаться от соседей. Слишком озлоблены они были на него. (автор)
Два соседа
Жили у нагорян два соседа. Порядин Павел Гаврилович и Ладыгин Карп Семёнович. В годах то, лет на 30 разница, а шпакурить друг над другом частенько забавлялись.
Вот старший Ладыгин кричит Павлу:
— Где ты, не отгаркиваешься? Сейчас я ехал мимо вашего поля, отец велел тебе запрягать сабан и ехать к нему пахать этот участок.
Ну, Павел Гаврилович по-быстрому оделся, запряг сабан и поехал. Приезжает к отцу, тот глазам своим не верит:
— С чего это ты, Пашка, дурака то валяешь, ни с того, ни с чего волокёшь сабан? Кого, где ты хочешь пахать то?
— Как кого? Сейчас дядя Карпуха сказал, что ты велел приехать с сабаном пахать эту полосу.
— Дурак ты, после этого, кому и поверил. Никогда не верь этому балантрясу.
— Да будь ты проклят, выдумщик!
— Езжай обратно, полудурок. Где не надо то, так он тут как тут, как был, а когда надо, вас не дождёшься.
Едет наш Павел, надулся, обиженный. Думает, как же мне тебя подкузьмить? Дня через два видит Павел, дядя Карпуха в огороде пашет, теперь-то я тебя нагну. В прогале кричит сам с собой:
— Что говоришь, послать дядю Карпуху завтракать, шаньги есть. Ладно, ладно, сейчас скажу.
Подходит к нему и говорит:
— Тебе старуха велела идти завтракать, говорит, шанег напекла, пусть идёт скорея, а то остынут.
Дядя Карпуха и впрямь поверил, выпряг лошадь, дал корму, заходит в избу, раздевается и садится за стол шаньги кушать.
— Ну чего, старуха, не несёшь шанег то, я и лошадей выпряг заодно покормить.
— Каких шанег, ты с чего это взял, я и не думала их пекчи.
Выскакивает из-за стола, давай ругаться:
— Этот опять выродок то, сдумал над стариком подтрунить. Ну, обожди, я этого никогда не забуду.
— Ну ладно, Карп Семёнович, перестань сердиться, ты ведь тоже не прав, на днях парня вон куда сгонял, а там ещё отец отругал за самодурство.
Вот так они и жили, один другого обманывали. То ягод на таком-то поле много уродилось, то по корову сходи в поскотину. Пригонит корову, а она уже подоена.
Я живу в Верхней Пышме. Лесозаготовками у нас занимались со времен постройки Верх-Исетского металлургического завода. Рядом располагалась так называемая лесная дача, где рубили лес для нужд производства. Работая корреспондентом местной газеты, я встречался с людьми, которые трудились и на лесозаготовках, и на добыче торфа. Писал о них.
Меня всегда поражало, как вот эти пожилые женщины спокойно рассказывают о работе во время войны. Тогда они в стужу по 10 часов в резиновых сапогах находились практически в болотной жиже. Слушал их рассказы и мне становилось жутко из-за той несправедливости, которая выпала на долю совсем молоденьких тогда девчонок. (автор)
Лесозаготовки
Лесозаготовки в то время на колхозах выигрывали. То дрова на уголь рубили метр в ширину или строевой лес, где куда попадёшь. Вывозку из леса тоже колхозы тянули. Колхозы нашего куста, да и всего района обеспечивали дровами и углём Нижнесергинский металлургический завод, который славился своей сталью. И шла эта сталь на военную промышленность.
Возили дрова санным ходом к берегам реки Бардым. Весной колхозники же эти поленницы сплавляли по реке на дальние расстояния. Делали большие сани длиной метров 6-8, укладывали на сани по 20 кубометров. Дорога под полозьями ледяная, каждый день поливалась водой. Под уклон возом лошадь толкает, она бедная с большим усилием держит такой воз. Шлеи были толстые двойные, а если разнесёт эти сани, так бывало, лошадёнку эту на воз забрасывало. В такие моменты на передке висит песок или зола в ведре. В случае, если сильно толкнёт, в это время этот песок под сани бросают. Если и это не устраивает, скидывали с себя скуфейку, а порой и шапку бросишь. А на подъём, тут уж не робей, с разбегу норовили разогнать лошадь перед подъёмом. Всех хуже дело обстояло у упейских мужиков из колхоза «Свобода». Сбруя лыковая, в таких моментах она не сдюжит, рвётся, матьков издер-жано и счёту нету.
Как-то у Яшкина Прохора всё это изорвалось и даже клещи у хомута сломались, так он к мать-кам то колхоз отругал:
— Эх ты, мать твою туды то, колхоз Свобода, Свобода, Свобода. Кто его думал, так тот за столом сидит. Нет, тебе не за столом надо сидеть, дрова послать, по ледянке возить.
Сколь было пережито с этими лесозаготовками, подумать страшно. Заработки малы, нормы не все могут выполнить, в аккурат только себя накормить, не до заработка. Да пошлют в лес с самой Октябрьской и до 15-20 апреля, уедешь или уйдёшь без спросу, судили судом, до шести месяцев принудительных работ давали. Одежда маломальская, на ногах лапти. Жили в бараках, спали на дощатых койках. Девчонкам лет по 16-18, запрут их на всю зиму. Дело доходило до того, что многие девчонки в замуж повыходили, не до милого и даже не по годам муженёк то. Лишь бы лесозаготовок избежать. Знамо дело, старались выйти за производственника в промышленность куда-то. За колхозника выходить, какой толк, возьмут да обоих пошлют в лес на пару. Зимой дома оставались только старики да подростки или многодетные матери. На них ложилась вся работа: возка кормов, снопов, обмолот урожая, на фермах доярками, телятницами, свинарками, конюхами.
В детстве, да и в молодые годы мы много времени проводили в лесу. Уже женатыми мужиками ездили за грибами и за клюквой в сторону озера Таватуй. Недоезжая поворота к поселку справа от тракта тянется целая гряда невысоких гор. Ее отделяет от дороги речка. Народу там было мало, а зверья много.
Встречали чаще лосей, но приходилось и на медведя случайно выходить. Страшно, но интересно. Летом он не очень агрессивный, если не приближаться к нему. Лисы и зайцы и вовсе интереса не представляли. Много там обитало и различных пернатых.
Но несколько лет назад на этих горах началась добыча гранитов на щебень. Горы приговорены к ликвидации. Какие уж тут звери? Ушли они, конечно. Только изредка забредет какой-нибудь отчаянный лось, посмотрит на творение рук человеческих и уйдет еще глубже в лес. Туда, где человек еще не успел уничтожить леса и горы.
Я знавал близко в прежние времена некоторых егерей. Их уже и в живых не осталось. Они за каждую особь готовы были бороться. Выхаживали раненых и слабых животных. Мне даже страшно представить их переживания, доживи они до этих времен. (автор)
Егерь
Жила в Сосновом Бору семья Мининых. Глава семьи Минин Тимофей Игнатьевич (1926-1994) – заядлый лесовик, работал лесничим, егерем, заготовителем лесной продукции: ягоды, грибы, лыко и др. Супруга его Зоя Артемьевна (1928-2011) работала в колхозе, потом в совхозе, вела домашнее хозяйство. Зоя Артемьевна была передовой дояркой, занимала первые места по удоям молока не только в Нижнесергинском районе, но и в Свердловской области. За это была премирована мотоциклом ИЖ-Юпитер с коляской. Премию вручал Первый секретарь обкома КПСС Свердловской области Николаев. Избиралась народным депутатом районного и областного Советов народных депутатов. Её портрет висел на доске Почёта в Нижних Сергах. Их предки были одними из первых, кто приехал в эти места в конце 19 века и основали эту деревню. Воспитали они четырех сыновей: старший Пётр, близнецы Григорий и Иван, Михаил и младшая дочь Мария.
Детство и юность ребят прошли в лесу: помощь отцу — летом заготовляли черенки, бастрыги, дуб-корьё, грибы и ягоды (малина, рябина, черёмуха), зимой драли сосновую дранку. Всё это отец принимал, как заготовитель от Потребкооперации. Кроме того, сенокос, охота и пр.
(В 60-х годах во время школьных каникул, приезжая из Бисерти в Сосновый Бор к бабушке Вассе Максимовне, я часто бывал в этой семье. В их доме всё говорило о лесе, на стенах висели рисунки и фотографии на лесную тему, охотничьи трофеи: хвосты, крылья глухарей и тетеревов, лосиные рога и др. Семья трудолюбивая, родители всё время в работе, мальчишки тоже что-нибудь делали полезное.
Помнится, на летних каникулах ребята за сезон зарабатывали на кротовых шкурках по 400 рулей на каждого. Тогда это были неплохие деньги. Но и доставались они не просто: нужно было поставить ловушки, следить за ними, правильно обработать и высушить шкурки. По возрасту, мы были ближе с Петром, дружили, иногда он брал меня на охоту, это бывало на каникулах: летом, весной, зимой и осенью. Ходили на зайцев, косачей, рябчиков и пр. Однажды на моих глазах освобождал он из капкана живую куницу (шкурка её в те годы стоила 18 рублей).
В лесах вокруг Соснового Бора обитали тогда волки, лоси, медведи, лисы, зайцы, белки, куницы и пр. зверьё. Птицы: тетерева, глухари, рябчики, журавли, совы и др. Встречались змеи, в основном, гадюки. Припоминаю случай, когда летом мы, орава ребятишек и несколько женщин пошли за малиной. Пока шли лесом до малинника, который находился примерно в пяти километрах от деревни, слышали вдалеке какой-то рёв. Говорили между собой, что, наверное, это медведь. Женщины успокаивали, говорили о заплутавшей корове. Подойдя к малиннику – завалам, оставшимся от лесозаготовителей, только-только забрались в кусты, как кто-то из ребят, собиравший малину у самого края малинника закричал:
— Медведь, медведь!
Мы, перепуганные, выскочили на песчаную дорогу. Метрах в 200 от нас через дорогу перебегал медвежонок. Мы закричали, застучали пустой пока ещё посудой. Следом за медвежонком из ку-стов вышла огромная медведица, обернулась в нашу сторону, встала на задние лапы и зарычала на нас. Потом опустилась на четыре лапы и перешла через дорогу. Следом за ней перебежал второй медвежонок. Было довольно страшновато. Но всё обошлось. Какое-то время мы слышали ещё медвежий рёв, а потом он прекратился. Видимо мать увела подальше от нас своих детишек. Позднее мы подходили к тому месту, где медведи переходили через дорогу. Отпечатки следов лап медведицы на песке были очень большие — В.В.)
Наступили иные времена, развалился Советский Союз. Порушились колхозы и совхозы, негде стало работать крестьянам, да и детей надо учить. Стали разъезжаться сосновоборские кресть-яне по всей стране, искать лучшей доли, большинство уехало.Уехали и Минины. Живут теперь, кто в Екатеринбурге, кто в Бисерти. Упокоились супруги Минины, Тимофей Игнатьевич и Зоя Артемьевна. Похоронены они в Екатеринбурге. Дети, внуки и правнуки их живут в Екатеринбурге и в Бисерти.
Старший сын не смог уехать далеко от родного леса, осел в Бисерти. Работал, как и отец, егерем, работал, видимо, неплохо. Об этом и говорит признание его в 1985 году лучшим егерем во всей Свердловской области.
