Поразило количество сохранившейся, но запущенной каменной застройки XIX века в селе Камышево (1686 год основания, 53 километра от Екатеринбурга). Заехали посмотреть заброшенный храм-крепость и суконный завод на реке Исеть. Сначала немного про храм, а потом уже про героическую историю завода.
Храм-крепость
Интересно, что храм святого великомученика Георгия Победоносца в Камышево представлял собою крепость, где для защиты от врагов имелись даже и пушки, сохранившиеся до 1902 года вблизи церковной ограды. Храм был обнесен высокою деревянною стеною – оградою с 4 башнями – (3 по углам и 1 над воротами с северной стороны), а вне ограды окопанный глубоким рвом.
Возле церкви в XIX веке нашли россыпное золото, а также самородок весом 492 грамм. Золотоносная жила уходила под алтарь. Дальнейшие раскопки запрещены священнослужителями. Вблизи храма до настоящего времени сохранились полузаросшие ямы. Церковь была закрыта в 1938 году, возвращена в РПЦ в 1995 году. Храм продолжает разрушаться.
Камышевская фабрика валеной обуви
Очень подробно и интересно история Камышевской фабрики валеной обуви описана в тексте Евгения Лобанова для ekburg.tv:
«История Камышевской фабрики валеной обуви начинается в начале ХIХ века и совсем не с валенок, а с муки. Однажды в село приехал из Екатеринбурга промышленник и делец по фамилии Первушин. И так он удачно приехал, что построил здесь мельницу со складами и дачу. Часть строений — из дерева, другие — из кирпича. Но не сложилось у него с мукомольным бизнесом. В один прекрасный день екатеринбуржец Первушин спалил свое камышевское предприятие, чтобы поиметь денег со страховой компании: они в ХIХ веке уже были и (на свою беду) охотно страховали таких лихих дельцов от пожаров. Часть строений, та что из камня, уцелела и какое-то время стояла заброшенной.
Уже в 1872 году уцелевшие здания забрал себе другой приезжий предприниматель — Амос Ушков, прибывший из Арамиля. Под его руководством брошенные здания отремонтировали, а к ним построили новые. Открыли здесь суконно-ткацкую фабрику, которая стала фамильным предприятием Ушковых. Амоса сменил сын Александр, производство понемногу наращивали. В 1910 году здесь работало 87 человек, а в 1914 — уже 500. Потом была Первая мировая война, которая обернулась для страны революцией, появлением советского государства и отменой частной собственности — на заводы и фабрики уж точно.
В 1918 году фабрику национализировали, а в 1920 передали в трест «Уралтекстиль». В стране рабочих и крестьян тогда шла гражданская война, с деньгами была полная неразбериха. Поэтому рабочие познавали на себе прелести натурального обмена. Так, однажды фабрика получила 100 пудов муки, 35 пар женских и детских ботинок и еще кучу всякой всячины в обмен примерно на триста аршинов сукна. По тем временам сделка очень выгодная— деньги стоили немного, а мука и обувь всегда нужны. В истории Камышевской фабрики еще не раз возникали ситуации, когда ее рабочим выдавали товар в обмен на товар. Только курс был уже не таким выгодным.
В начале 20-х годов прошлого века с фабрикой произошли еще несколько значимых событий. Ей присвоили имя революционера Ивана Малышева. Большевик и бывший учитель из Верхотурья погиб за Советскую власть на Урале. А через год после этого предприятие опять закрыли — здесь производили только сукно, конечного продукта не делали, а вывозить материю стало невыгодно.
Однако разбрасываться предприятиями в стране, только что пережившей гражданскую войну, было не принято — за такое можно было встать к стенке и посмотреть в черное дуло нагана. К концу 1920-х годов фабрика опять ожила: ее модернизировали, серьезно надстроили, но стала она не суконной, а пимокатной. То есть промышленным предприятием по производству валенок. Сюда везли шерсть из Казахстана, Прибалтики и Сибири, а увозили — готовые зимние обувки.
Валенки, кстати, бывали разные: простые серые — для армии, крашенные (чаще всего, в черный цвет) — для граждан, маленькие — для детей. Для модников и модниц был предусмотрен вариант укороченных валенок. Для охотников — модели с резиновой подошвой. Были даже VIP-валенки для тогдашних чиновников — из белой шерсти, куда там лабутенам. Затем наступило 22 июня 1941 года, ассортимент товара поскучнел, зато объемы производства пришлось наращивать в адских условиях. Началась Великая Отечественная война.
Когда Германия напала на СССР, большинство фабричных рабочих — молодые и крепкие мужики — побежали записываться на фронт. Цеха опустели. Вместе с мужчинами на нужды фронта у фабрики забрали и почти всю самоходную технику — осталась одна машина и один трактор. Но Красная Армия нуждалась в валенках. Холодной зимой 1941–1942 годов эта простая обувь была одним из немногих преимуществ красноармейцев перед прекрасно оснащенными солдатами вермахта.
Немцы не рассчитывали на зимнюю войну. Их бойцы носили эффектные кожаные бутсы с подбитой гвоздями подошвой. В них они почти дошли до Москвы, в них же и познали всю радость обморожений. Кожаная обувь без меховой подкладки, но с обилием выстужающего металла аукнулась многим немецким гостям ампутированными конечностями. Быстро обеспечить большую армию кожаными зимними сапогами — задача почти нереальная. Зато простые в производстве и эффективные в сугробах валенки спасли многих советских солдат. Немцы при первой возможности меняли свои модные подкованные штиблеты на неказистую, но теплую обувку.
Производить валенки в огромных количествах приходилось женщинам, старикам и подросткам. На заводе вовсю работали 13-летние пацаны, а к 15-летним уже относились как к взрослым мужикам — нагрузки соответствующие. Современным феминисткам и не снилось тогдашнее равноправие: женщины пахали, как мужики. Рабочая смена — 12 часов, дневная начиналась с шести утра, ночная — с шести вечера. Бонусом к тяжелому ручному труду — постоянная переноска тяжестей: транспорт ушел на фронт, поэтому в тылу почти все таскали на своем хребте.
Кроме непосредственно пошива валенок, рабочим приходилось заниматься еще и ремонтом: с фронта привозили поврежденную обувь и ее надо было зашивать. И ладно, если она просто кровью заляпана, бывало, что ошметки ног в починяемых валенках находили.
Ни о каких сверхурочных или премиях речь не шла: работали за Родину и за еду. В Камышево в те годы стоял настоящий голод — люди умирали от дистрофии. Старожилы говорят, что летом в окрестностях села трудно было найти целый лопух, вся более или менее съедобная зелень шла в пищу. Рабочим полагался скудный хлебный паек. Говорят, иногда он составлял всего 150 граммов в день. Даже в блокадном Ленинграде норма хлеба для рабочего была выше. Еще за свой адский труд камышевские труженики получали продуктовые карточки, деньги, переходящие знамена передовиков производства и облигации государственного займа, фактически опять натуральный обмен.
Облигации госзайма — это бумажки, выдаваемые вместо денег: государство как бы брало в долг у граждан и обещало все вернуть. Облигации в ту пору не ценились совершенно. Если за деньги еще можно было купить себе где-то какую-то добавку к скудному пайку, то облигации не брал никто. Говорят, они так и лежали у людей годами… Старожилы в Камышево еще помнят, как с этими бумажками играли дети — хоть какой-то толк. В конце концов государство все же провело выплаты, но через много лет после войны. А в те жуткие годы старики, дети и женщины умирали на фабрике от истощения, чтобы выполнить и перевыполнить план, а солдаты на фронте были в теплой обуви.
Война закончилась, наступил мир. На камышевскую фабрику вернулись мужчины, производство налаживалось. Объемы его росли. В послевоенном СССР валенки тоже были нужны. Миллионы пар суконной обуви расходились по всей стране. Вокруг предприятия росли небольшие по городским меркам дома для рабочих и их семей, школы, объекты досуга. Продолжалось так долго, вплоть до девяностых годов.
Уже во времена перестройки валенки вышли из моды, а после развала СССР, когда прилавки новой страны стали ломиться от самой разной импортной обуви, дела предприятия окончательно пошли под откос. До 1995 года фабрика еще работала, хотя были перепады с поставками сырья, проблемы с реализацией, отсутствие зарплаты месяцами. Тогда вновь выручал натуральный обмен — конская тушенка, макароны, китайский ширпотреб. Была попытка в одном из цехов создать частное пимокатное предприятие — прогорело в 1997. Так и кончились камышевские валенки.
В помещениях фабрики пытались открывать другие предприятия. И производство товаров личной гигиены, и пивзавод, и животноводческое хозяйство, и просто магазин. Но все эти стартапы закончились ничем. Поняв, что фабрика умерла и выплаты зарплаты не видать, рабочие начали понемногу растаскивать имущество. Активно содействовали и местные жители — тащили все, что могли унести, вплоть до кафельной плитки со стен. Говорят, что особыми успехами на поприще мародерства отличались и последние руководители предприятия.
Потом разграбленную фабрику имени Малышева продали. Новый владелец при помощи тяжелой техники вывез то, что не могли унести простые работяги. Кранами выкорчевали многотонные станки через окна и крышу. Местные говорят, что некоторые из них еще могли работать, но пошли на металлолом.
Сейчас на месте Камышевской фабрики имени Малышева остался каменный призрак. Еще стоят прочные стены, лестницы не проваливаются под ногой. Кое-где видна человеческая активность — кто-то использует часть построек под автомастерскую, кто-то — как склад для лесозаготовок, а кто-то просто соорудил себе кладовку с висячим замком. Но следов былой промышленной мощи и героического труда сотен людей почти не осталось».
Как добраться?
Населённый пункт располагается в 25 километрах на юг от посёлка Белоярский (по автомобильной дороге – 32 километра), на обоих берегах реки Исеть в устье левого притока реки Ключик. Раньше здесь было много камышов, откуда и произошло название села.
