Строили по-русски, жили по-уральски

Эта статья участвует в конкурсе «Малые города — удивительные достопримечательности 2021»

При заселении территории Урала возникали поселения различного типа. Некоторые из них впоследствии переросли в города.

По высочайшему повелению императрицы Екатерины II, Мясников и Твердышев закупили крепостных крестьян в Рязанской, Смоленской, Тамбовской и Симбирской губерниях. Переселенцы привезли с собой свои, присущие им способы постройки. Однако суровые условия жизни на Урале продиктовали некоторые особенности построек, и постепенно выработался особый тип дома и надворных построек, характерных для Урала.

В градостроительстве уральских поселений выделяются два основных типа планировок: нерегулярный (естественный, лишенный прямой сетки улиц) и регулярный (основанный на системе взаимно перпендикулярных улиц и переулков). Нерегулярные поселения учитывали природные особенности ландшафта: рельеф, береговую линию озёр, тракт, дорогу.

Регулярные селения отличались завершенной сетчатой схемой, усложненной планировкой. Такую планировку имели старые крепости 18 века, горные заводы, казачьи поселения Новой линии на Южном Урале.

Уральские города представляли собой новый тип поселения – города-заводы, где здания заводов, фабрик, мостов, водонапорных башен, складских помещений и т. д. становились градообразующими элементами. На реке сооружали плотину: по одну сторону образовывался пруд, а по другую ставили производственные здания. Поселения размещались вокруг пруда и вдоль русла реки. Завод, являясь центром планировочной композиции, был в то же время и самым значительным архитектурным сооружением, так как само поселение носило характер сельского.

Принципы планировки самого посёлка во всех районах Урала отличались поразительным единством. Это объясняется «прикреплением рабочих к земле и наделением их приусадебными участками одинакового размера». Все исследователи, этнографы и писатели, говоря о планировке заводских посёлков, отмечают «геометрическую правильность улиц», «однотипную, линейную разбивку усадеб», «прямизну и ширину улиц», «строгую сдержанность кварталов», имеющих «форму кварталов», по углам которых стоят дома работных. Данная планировка заводских посёлков восходит к 20-м годам XVII века, когда были введены в действие основные законы, регулирующие права заводских жителей, и что эта планировка сохраняет основные принципы застройки деревень средней полосы России.

Правильными параллельными рядами тянулись, начиная от завода, дома мастеровых и других работных людей, образуя на склонах гор, по обе стороны пруда, ярусы, обозначенные крышами домов и заборами, огораживающими приусадебные участки. По внешнему виду заводской посёлок ничем почти не отличался от уральских деревень; даже завод, располагавшийся под плотиной, ниже уровня пруда, не сразу бросался в глаза (до конца XIX века уральские заводы не использовали энергии пара и потому не имели высоких труб).

Одни лишь домны, возвышающиеся над заводскими постройками, господские и конторские здания, да нагромождённые кучами отходы производства, придавали облику посёлка не свойственный для деревни вид.

Новая жизнь — новый дом. И строительство его спешки не терпит, всему свой черед и свой порядок, который установили деды и прадеды, нарушить устой — не будет тебе житья.

Дерево служило основным материалом. Из дерева крестьянин мастерил почти все предметы, нужные ему в быту. Избы рубили тоже из дерева. Отсюда и слово «деревня».

Деревенские избы в старину ставились не по порядку, а как говорили, «на радостном месте», чтобы хозяину было удобно и чтобы соседу не мешать. Со временем стали их выстраивать фасадом, то есть лицом, к дороге, и получилась «у – лица». Избы в сёлах раньше никогда не красили и ничем не обшивали. Люди умели ценить удивительную красоту и теплоту дерева, его спокойную силу.

В пасмурный день брёвна изб смотрятся как серебряные, в погожий они голубеют, порой они тёмно-коричневые, а на солнце – как тёплый светящийся мёд.

Не сразу, не вдруг родилось строительное мастерство. Веками накапливался опыт, очищался от всего случайного, передавался из рук в руки, из поколения в поколение. Так вырастала народная строительная мудрость.

Изба – это слово звучало в древности как «истьба», «истопка», то есть жилище, которое отапливалось изнутри и служило надёжным укрытием от холода.

Крестьянин ставил дом-избу прочно, основательно, чтобы жить в ней было удобно и чтобы всякий, кто смотрел на него, радовался.

В устройстве избы соблюдался порядок, найденный трудом многих поколений. Заранее рубили массивные брёвна, чаще всего сосновые. А когда древесина становилась сухой, начинали ставить избу.

Со стороны посмотреть, кажется, что горизонтальные брёвна одно сквозь другое пропущены. Получается это так. Отступая от края бревна, делается вырубка до середины глубины, круглая, как чашка. В неё и ляжет другое бревно. Такой способ скрепления назывался «в обло» или «с остатком». Остаток был нужен, чтобы углы не так сильно промерзали зимой и не загнивали от влаги. В конструкции избы всё не случайно, всё со смыслом.

Каждый ряд скреплённых друг с другом брёвен составляет венец. Венец на венец – и вырастает клеть, или сруб.

Венцы сруба укладывали таким образом, что северная сторона дерева. Имеющая более плотные и прочные слои колец, образовывала наружную сторону стен. Строители знали, что такой способ расположения дерева гарантировал строению долговечность и, кроме того, обеспечивал большую сохранность тепла внутри избы.

Основным инструментом был топор, которым работали с удивительным мастерством. Даже гвозди были не нужны. Всё прочно, надёжно.

Изба она и есть изба, а похожих нет, как нет похожих людей. У каждого своё лицо, своя осанка.

Двускатная крыша – шапка здания. Чем она выше, тем легче скатывается с неё снег и дождь. Окна – очи, глаза, свет. А над ними, как и положено, чело, так красиво раньше называли лоб. Здесь же бывает лобовая доска, которая закрывает стык брёвен сруба с досками треугольника под крышей.

Каждая изба украшена с особой выдумкой. Но если приглядеться, всегда увидишь похожие мотивы. Часто можно увидеть резную круглую розетку. Это символическое изображение солнца. В этих символах отголоски далёких времён, когда люди поклонялись могущественным силам природы. Мир представлялся древнему человеку населённым не только реальными существами, но и духами добра и зла. Защищая своё жилище от злых сил, человек изображал магические знаки-обереги на самых ответственных местах и особенно там, где прикрывались щели и отверстия. Так что украшение не только украшало, но и как бы охраняло.

Среди украшений-оберегов чаще всего встречаются изображения птиц и коней. Конь – верный помощник крестьянину и в труде, и в бою, и в пути.

В доме крестьянина всё было продумано и всё имело своё значение. Постройка, изображение и украшение здесь помогают друг другу и объединены общим смыслом.

Окно – глаза на лице дома, связь с внешним миром, поэтому и наличники – самая украшенная часть избы. По всей нашей стране можно увидеть большое разнообразие украшенных наличников. Но и сегодня в их деревянном кружеве можно найти древние символические знаки. Окна – это очи дома. Гласит народная мудрость. Овеянный старинными поверьями, одушевлённый в легендах и сказках, дом воспринимался как живое существо – доброе, благожелательное. Подобное человеку. Поэтому окна были очами, раскрытыми в окружающий мир.

Отношения с внешним миром у дома были сложными. Внутри находилось своё домашнее, обжитое пространство. Снаружи – чужая, пугающая земля, откуда могли явиться и незваные гости и нечистая сила. Окна служили границей своего и чужого, поэтому о них особо заботились хозяева. Ставни защищали от лихих людей, от тёмных сил их закрещивали (не отсюда ли кресты оконных рам?) Кстати сказать, ставни – явление чисто уральское и сибирское) Против ведьм подвешивали крапиву. Согласно народным поверьям, в окно влетает душа умершего, а влетевшая в дом птица – гонец иного мира – считалась вестником смерти или несчастья. Недаром окна окружали наличниками, как ворот рубахи – вышивкой. И в вышивку, и в декор окна вплетали мотивы-обереги, отпугивающие зло. Наши предки носили на шее амулеты – литые птички – утицы, охраняющие от дурного глаза. «Плывут» утицы и по резным наличникам, а иногда их сменяют голубки (один из древнейших общечеловеческих символов, встречающийся еще в античном искусстве).

Нередко в Миньяре встречаются в узорах наличников круги и розетки – древний знак солнца. Окна испокон веков связывали с ласковым и щедрым солнечным богом. «Что такое — из окна в окно золотое бревно?» — спрашивала народная загадка о луче солнца. Христианство заменило языческого Ярилу Христом и стало истолковывать обычные для избы три окошечка по фасаду как символ Святой Троицы. Обитателям дома строго возбранялось плевать из окон или выливать под окна помои, можно было попасть в ангела, охраняющего дом.

Сохранились в Миньяре дома-связи. Такой дом был очень удобен для проживания семьи родителей и семьи сына. Обе половины объединялись общими сенями.

Встречались среди жилых строений в Миньяре и двухэтажные дома, принадлежавшие рабочим. Подобных строений русская деревня не знала.

«Полукрестьянский характер хозяйства рабочего, — пишет В. Ю. Крупянская, — имевшего… огород, покос, домашний скот, обусловил наличие развитого двора. Крытый двор, расположенный рядом с домом, представляет собой замкнутый прямоугольник, одну из сторон которого составляет боковая стена жилого дома, и по двум другим идут различные хозяйственные постройки: сарай, хлев для скота, сеновал и т. п. Между жилым домом и сараем по линии улицы располагаются широкие с навесом ворота, составляющие центр фасадной усадьбы. Небольшие ворота, расположенные в глубине двора, ведут на приусадебный участок, где устраивались обычно и бани».

Данный тип устройства двора восходит к среднерусскому.

Имеется в Миньяре целый ряд чисто уральских особенностей: наличие так называемой «подсарайной» (соединение с жилой избой), мощение двора каменными плитами (или настилом из брёвен).

Надворным строением считались «стайки», то есть стойла для коров, овец и лошадей, а «погребница» — место над ледником, которое заставлялось или подвижными ларями, или особыми из досок перегороженными сусеками. Здесь у хозяина были кадки, бочонки, лагуны, корчаги и прочее. Самые ледники выложены из дикого камня или лиственных срубов.

У зажиточных мастеровых между надворными строениями устраивались ещё так называемые «завозни», в которых хранились качалки (тележки на длинных дрогах), санки, хомуты, шлеи и прочая праздничная упряжь. У большинства работных людей средств на устройство «завозни», равно как и на строительство сплошного покрытия двора не хватало; здесь их заменяли «открылки» (или поднавесы), примыкавшие к жилой части дома.

О внутреннем убранстве дома можно рассказать, идеальный вариант – зайти в дом и внутри дома провести экскурсию, можно продолжить в музее.

Вплоть до середины 70-х годов освещением дома служили лучины, которые держались при помощи «светца» (металлическая конусообразная трубка с тремя зубцами). Как и в крестьянском доме, характерными деталями жилища рабочего были «красный угол» (место для икон), «лавки» (одна от переднего угла упиралась в угол порога, а другая от того же переднего угла простиралась до так называемого «залавка».

При общем сходстве с крестьянским, жильё рабочих отличалось тем, что внутри избу белили, тогда как у крестьян стены и полы мылись с песком или скоблились ножами и скребницами; кладовка в рабочих семьях называлась чуланом, а у крестьян – клетью, и у первых она была повместительнее.

Рост благосостояния уральских рабочих отразился не только на их костюмах, но и на убранстве домов. Вот описание типичного дома Миньярского обывателя второй половины XIX века.

В традиционном сознании русских людей печь была неотъемлемой частью жилища. И если в доме не было печи, тогда он считается нежилым, просто сараем. Русская печь занимала почти половину избы. С ней был связан весь быт и вся жизнь.

Печь из хорошо обожженных кирпичей местного производства без плиты. «Чело» печи прикрывалось металлической заслонкой. Дно печи носило название «под». На нём пекли хлеб, здесь же варили пищу, сушили грибы и ягоды. Дымоход печи устраивался в одно «колено». Верх печи служил для сна, просушки одежды и обуви, здесь можно было просушить лён, табак и т.д. В печи обязательно устраивалось маленькое отверстие, выходящее в дымоход, куда ставилась труба самовара. Человек, который умел класть печь, — печник – пользовался большим почётом и уважением в округе.

Печнику нужно было не просто сложить печь, а сложить её так, чтобы она как можно больше держала тепло, чтобы дров требовалось как можно меньше, в этом состояло искусство хорошего печника. О хорошей печи точно говорят народные поговорки: «Мала печка, да тёпленькая», «Когда в печи жарко, тогда и варко».

Топили печь, как правило, ольховыми дровами и ошкуренной берёзой; от таких дров дыма меньше и тепло держалось дольше. Практически всегда на печи в Миньяре спали, для чего нередко делали специальную лежанку. Дети очень любили валяться на тёплой печке долгими зимними вечерами. На печи часто грели свои старые кости старики и старухи.

Характер домашней утвари и мебели зависел прежде всего от материального состояния хозяина. У мастеровых побогаче уже в 50-е годы XIX века появилась городская мебель и посуда.

У некоторых в чистой горнице из мебели были уже деревянные крашеные и даже «политурой крытые» софы, табуретки, диванчики, стулья и ломберные столики; из посуды – самовар, вилки с деревянными и костяными черенками и т. п.

Очень небольшое пространство дома, около 20-25 кв. м, было организовано таким образом, что в нём с большим или меньшим удобством располагалась довольно большая семья — семь-восемь человек. Так получалось потому, что каждый член семьи знал своё место. Мужчины обычно работали или отдыхали днём на мужской половине избы, включавшей передний красный угол и лавку около входа.

Женщины и дети находились на женской половине, возле печи – в кухонном углу.
Дом обычно делился на две части: «горницу» и «стряпку» — кухонный угол. В горнице размещали «Божничку» — угловую полочку для икон. «Божничка» располагалась в красном углу. Это было самое почётное место в доме, место для гостей. В красном углу совершались ежедневные моления, с которых начиналось любое важное дело. Здесь, за столом, проходили как будничные трапезы, так и праздничные застолья. И все значимые события семейной жизни отмечались, конечно, в красном углу.

Красный угол был хорошо освещен, поскольку обе образующие его стороны имели окна. Это место в доме всегда держали в особой чистоте и нарядно украшали, убирая его вышитыми полотенцами, картинками и открытками. На полке возле красного угла ставили самую красивую домашнюю утварь.

Но самым главным украшением красного угла являлись иконы, с горящими перед ними одной или несколькими лампадками, поэтому его называли еще «святым углом». Божница часто была двухъярусной: на нижнем ярусе ставились новые иконы, на верхнем – старые, почерневшие от времени.

Кроме икон на божнице хранились освященные в церкви предметы: святая вода, верба, оставшаяся после праздника Вербное воскресенье, пасхальное яйцо, иногда Евангелие. Туда же складывались все важные документы: долговые расписки, счета, поминальники (записи об умерших родственниках и друзьях, которых надо помянуть в церкви или дома во время молитвы).

Здесь же лежало крылышко голубя или курицы для обметания икон от пыли. На божницу часто вешалась занавеска, закрывающая иконы, — божник. Такого рода полочка или шкафчик имелись во всех миньярских домах (по мнению православных, иконы должны были именно стоять, а не висеть на стене, в углу). Занавеска – божник — представлял собой узкое длинное полотнище домотканого холста, украшенное вдоль одной стороны и на концах вышивкой, тканым орнаментом, лентами и кружевом. Божник вывешивался так, чтобы прикрыть иконы сверху и с боков, но он не должен был закрывать лики икон.

Стол – один из наиболее древних видов передвижной мебели, он имелся в каждом Миньярском доме. Стол всегда стоял на постоянном месте (в красном углу). Стучать по столу, за которым едят, считалось грехом. В незастольное время на столе могли находиться лишь хлеб, как правило, завернутый в скатерть, и солонка с солью.
Стол покрывался домотканой скатертью. Повседневные скатерти сшивались из двух полотнищ пестряди, либо скатерть была из простого грубого холста. Такой скатертью накрывали стол во время обеда. После еды скатерть снимали либо покрывали ею хлеб, оставленный на столе.

Праздничные скатерти шили из наилучшего полотна и украшали дополнительными деталями: кружевом, кистями или бахромой по периметру, а также вышитым узором.
Каждый член семьи знал своё место за столом. Хозяин дома во время семейной трапезы сидел в красном углу, под самыми образами. Старший сын располагался по правую руку от отца, второй сын – по левую, третий — сидел рядом со старшим братом. Дальше сидели женщины и маленькие дети. И нарушать (без крайней необходимости) заведенный за столом порядок не полагалось.

Деревянные стулья столярной работы, деревянную кровать с грудой подушек, покрытую лоскутным одеялом. В углах комнаты иногда устанавливались «угольники» — особые угловые столики.

Стены оклеивались обоями, потом белились, а полы добела скоблились и покрывались домоткаными половиками – «дерюжками».

В домах рабочих полы окрашивались охрой. На стенах развешивались фотографии, заключенные в общую рамку, фабричные картины или открытки. На подоконниках стояло множество цветов в горшках. Окна закрывались короткими занавесками, которые каждая хозяйка изготавливала сама. Шкафы заменялись сундуками, которые покрывали лоскутными покрывалами. В конце XIX века появилось много умельцев-столяров, изготовлявших шкафы и застеклённые «горки» для посуды.

В кухонном углу размещались лавки, на которых стояли вёдра, чугуны, ушаны, квашни. Характерной особенностью заводского Урала, а, следовательно, и Миньяра в отношении домашнего быта следует считать преобладание металлической утвари – чугунной, железной, медной посуды, которую рабочие часто изготовляли сами для себя на заводе и дома, используя отходы производства, или же покупая у местных мастеров. Сковородки, кастрюли, тарелки, кружки, «чугунки на ножках» — все, что в деревнях других местностей дореволюционной России было великой редкостью, здесь стало обыденным и привычным. Надо отметить, что посуда и орудия труда изготовлялись с претензией на художество, и порою мастера действительно создавали произведения искусства.

Близкое и постоянное общение всего населения заводских округов обусловило проникновение подобных изделий и в крестьянские семьи Урала.

Остальная утварь делалась из дерева, местных глин, бересты. Праздничная утварь – фарфоровые чашки, тарелки. Особое место занимал медный самовар. Вместо кухонного стола хозяин дома в Миньяре устраивал «залавок». Очень удобный, длинный и высокий стол – шкаф, который тянулся вдоль стены. Здесь месили тесто, чистили овощи, рубили мясо, мыли посуду. Внизу залавка хранились непортящиеся продукты – крупы, мука, испеченный хлеб и т. п.

На стене висел «посудник» — особая полка, где удобно было размещать тарелки, чашки, ложки. Обязательно стояла на кухне «тушилка» — металлическая коробка на ножках, куда после топки печи сыпали горячий уголь – оттуда брали его, чтобы кипятить самовар.

Мизерные заработки работных людей заставляли сокращать до минимума расходы на покупные вещи. Этим объясняется то, что даже в конце XIX века большинство обходились в быту собственными изделиями.

При каждом дворе строили баню. Не запрещалось ставить курные бани, топившиеся «по-черному». Во избежание пожаров бани строились в стороне от жилых домов и построек. Сруб бани рубили из ели, мало пригодной для выжига угля. Внутри бани устраивалась каменка – накопитель тепла. Для каменки выбирали особо прочные, окатанные ледником камни, не разрушавшиеся от сильного нагрева и попадания воды, которую плескали на них для образования пара. Дрова для бани заготавливали только берёзовые и ольховые. Пары дёгтя, содержащиеся в дыму от сгорания берёзовых дров, были прекрасным дезинфицирующим средством, покрывавшим стены и потолок блестящим черным лаком, а дым от подброшенных «напоследок» в каменку ольховых дров создавал благовонный запах.

Обычно по субботним вечерам и накануне больших праздников, после многодневного труда в зимнюю пору, на жаре – летом приходили мужики, чаще вдвоём, в жарко натопленную баню, надевали на руки, чтоб не жгло рукавицы, а на голову, чтоб не перегревалась, — шапку, «поддавали жарку», выплёскивая понемногу воду на раскаленную до красна каменку, забирались на полок и поочередно начинали «хлестать» друг друга распаренными в горячей воде вениками. Парились до самозабвения, потом, передохнув, мылись, предвкушая предстоящий отдых. Баня служила не только чистилищем, но нередко была и всесторонней лечебницей. Жарко натопленная баня приходила на помощь, когда простывали, чувствовался озноб и колотье в груди, когда появлялась ломота в ногах и пояснице. От многих болезней помогала избавиться баня, за что люди говорили о ней уважительно, содержали в чистоте и порядке. С бани потрудившийся неделю крестьянин начинал чувствовать себя по-настоящему дома, вольным, сам себе хозяином до утра следующего понедельника. С баней новое место становилось более обжитым и уютным.

Автор: В. Сычева, директор Миньярского историко-краеведческого музея