Домой Малые города Достопримечательности Чермоза Чермоз дореволюционный. Ч. 5. Уральский Санкт-Петербург.

13. Фрагмент картины Вид Чермоского завода 1837 года (художник И.Н.Поляков)

Чермоз дореволюционный. Ч. 5. Уральский Санкт-Петербург.

От

30.03.2020

2029

Чермоз — это город в Пермском крае. Градообразующим предприятием был медеплавильный завод построенный Н.Г. Строгановым в 1761г. Позже завод переоборудовали в железоделательный и чугуноплавильный. Постепенно город охватывала богатая духовная и культурная жизнь. Это влияло на его облик, что позволяло даже сравнивать Чермоз с Санкт-Петербургом и Москвой.

В первой половине XIX века в Чермозе началась регулярная застройка, в 1830 году был принят первый Генеральный план Чермоза. Завод обрел прямые улицы и строго прямоугольные кварталы застройки. Было построено более десятка зданий и строений общественного назначения, включая настоящую архитектурную жемчужину Чермоза – каменный храм Рождества Пресвятой Богородицы (1829-1836).

Наряду с этим строилось множество жилых домов по типовым и индивидуальным проектам, домов с великолепной внешней и внутренней отделкой. Среди них выделялись господские и служительские дома, а также дома некоторых мастеровых. Стараниями Лазаревых в заводе утвердилась типичная для городов двурядная застройка, при которой жилой дом и хозяйственные постройки при нем (называемые в Чермозе услуги) ставились в два ряда при открытом дворе. По красным линиям были устроены красивые изгороди.

Посетивший Чермоз в 1838 году, во время поездки по Прикамью, известный русский писатель П.И.Мельников (Мельников-Печорский) писал: «В последние 40 лет Чермоской завод значительно улучшился и пришел в такое цветущее состояние, что ныне считается одним из первых железных заводов хребта Уральского… Усовершенствование заметно в самом производстве, так и в наружном устройстве завода. Дома в нем так опрятны, так хорошо выстроены, улицы так правильно распланированы, что Чермоской завод покажется всякому лучше многих уездных городов».

Фрагмент картины «Вид Чермоского завода 1837 год» (Художник И.Н. Поляков)

А другой известный в свое время русский писатель В.И.Немирович-Данченко, родной брат известного и театрального деятеля В.И.Немировича-Данченко, во время поездки по Уралу в 1876 году посетивший Чермоз, написал в очерке «Кама и Урал»: «Чермоз совсем город. Красивые дома, громадныя здания, прямые улицы…».

Таким образом, к отмене крепостного права Чермоз вышел преображенным, а последовавшие за этим изменения в составе населения способствовали накоплению нового качества культурного развития.

Конечно, нужно помнить, что происходило оно в условиях крепостного права, а позднее – при существующем социальном неравенстве. Практически все рабочие, в первую очередь молодежь, которая всегда наиболее сильно ощущает потребность в культурном развитии, вплоть до 1917 года были лишены доступа ко многим культурным достижениям. В основном их культурное развитие ограничивалось чтением книг и еще некоторыми другими формами культурной жизни, которые они могли организовать самостоятельно. Об этом в своих воспоминаниях пишет Николай Дмитриевич Кондаков, один из первых комсомольцев Чермоза.

Все эти процесс привели к тому, что в конце XIX- начале XX веков в культуре и психологии чермозян окончательно сформировалось несколько отличительных особенностей. Во-первых, еще с крепостного времени для чермозян и в целом для завода Чермоз стал характерен высокий для своего времени уровень развития культуры со свойственной ей запросами, причем культуры городской по своему содержанию. В качестве предпосылок и проявлений этого можно назвать род деятельности подавляющей части населения (заводские работы или служба в Главном правлении и заводоуправлении), посещение чермозянами российских столиц, высокий процент грамотности населения, распространенные среди значительной его части стремление к чтению книг, к строгому соблюдению требований современной моды (ношение «немецких платьев», как писал З.С.Говорливый), к бытовым удобствам, к участию в культурных мероприятиях (просветительских кружках, обществах, самодеятельном театре) и т.д.

Молодые Чермозяне. Нвчало ХХ века. Фонды Чермоз. музея.

Данной особенности пореформенного Чермоза в своих краеведческих работах много внимания уделили бывший Главноуправляющий имением Николай Никифорович Новокрещенных (Новокрещенных Н.Н. Чермозский завод, его прошлое, настоящее и летопись событий. С.-Петербург, 1889. — 164 с.) и доктор Зиновий Степанович Говорливый (Говорливый З. Медико-топографический очерк Чермоскаго завода// Медико-топографический сборник. Издание медицинскаго департамента. Под редакцией д-ра мед. С.Ловцова. Санкт-Петербург, 1870. — С.с. 279-299). Кстати, З.С.Говорливый впервые привел самоназвание жителей завода – «чермосяне», позднее изменившееся на «чермозяне».

Во-вторых, постепенно сформировалось определенное ощущение «столичности». Многие чермозяне побывали в российских столицах и привезли свои впечатления и приобретенный опыт на малую Родину, передав их для своих потомков.

В Чермозе находилось не только Главное правление имения, а также его главная церковь, главный госпиталь (в дореформенное время также и единственный доктор на все имение), главное училище, головное предприятие имения и множество другое.

Нахождение Главного правления крупного частного горнозаводского имения, а в пореформенное время – также еще и различных ведомственных административных структур, распространявших свое влияние на значительную территорию Соликамского уезда, определили восприятие своего родного Чермоза как населенного пункта, играющего важную роль в регионе.

Данное ощущение добавлял архитектурный облик Чермоза, его планировка, внешний вид домов и зданий, нахождение здесь крупного металлургического завода. В результате у чермозян, особенно у образованной их части, сформировалась широта и масштабность мышления, которые далеко выходили за рамки глухой провинции, за пределы затерянного в таежных лесах завода, каким по своему географическому положению был Чермоз. Данную особенность отмечала в своих воспоминаниях писательница Анна Александровна Кирпищикова, о ней писал профессору П.С.Богословскому и уроженец Чермоза Николай Николаевич Новиков, краевед, проживавший в Перми.

Не случайно доцент Пермского государственного университета имени А.М.Горького Елена Михайловна Четина сравнила Чермоз с Санкт-Петербургом, дореволюционной столицей Российской империи (см. – Четина Е.М., Роготнев И.Ю. Символические реальности Пармы: Очерки традиционной культуры Пермского края. Пермь 2010. 223 с.). Она, вместе с соавтором Ильей Юрьевичем Роготневым, в частности, пишет: «В жилой застройке дореволюционного Чермоза прослеживаются элементы традиций русского Севера, горнозаводского поселения и города нового, «петербургского», типа» (с. 112).

Незримо присутствует в Чермозе что-то петербуржское. И дело не только в определенном географическом сходстве. Если сравнить планы Санкт-Петербурга и Чермоза XIX-первой половины XX века, оно будет налицо – к обоим с запада примыкает крупный водоем (Финский залив и Чермозский пруд), оба разделены рекой с притоками (р. Нева и р. Чермоз)

План Чермоза в 1896 года.

. Даже центр с главным храмом в обоих случаях расположен на левом берегу реки. Только расположение левого берега диаметрально противоположно, т.к. р. Нева впадает в Финский залив, а р. Чермоз вытекает из Чермозского пруда.

Имеется сходство в архитектуре домов и зданий. Чермозский храм Рождества Богородицы

Храм Рождества Богородицы до революции. Фото из архива Чермоз. музея.

Внешне похож на главный храм Санкт-Петербурга – Исаакиевский собор, и строились они практически в одно время. Можно проследить параллели в культуре, в образе мышления жителей. Масштабы только, разумеется, в Чермозе поменьше. В этой связи возникает желание сравнить и со старой Москвой, если только кому-то в наше время такое сравнение не покажется оскорбительным. В истории основания и развития, в укладе жизни и верованиях жителей этого района, действительно, прослеживаются определенные аналогии с древней и современной столицей России.

Но вернемся к Чермозу. Конечно, тот, старый, Чермоз, сейчас безвозвратно утрачен. Но старый Чермоз передал современному очень многое в культурном и духовном плане. А эти корни и традиции, особенно если они глубокие, сохраняются надолго.

В-третьих, не смотря на первые две особенности, которые, казалось бы, должны в какой-то мере уменьшить простоту и искренность человеческих отношений, способствовать развитию высокомерия и отчужденности от иногородних, отношения между людьми, тем не менее, длительное время сохранялись в Чермозе на высоком культурном и даже духовном уровне.

Чермозян отличали душевная открытость, простота, гостеприимство, радушие и отзывчивость к чужому горю, стремление оказать помощь в трудную минуту, впрочем, как подавляющее большинство русских людей в прошлом. Сложились данные качества коллективного характера еще в дореволюционное время и получили дальнейшее развитие в советское время. А распространялись они не только на «своих», чермозян, но и на приезжих.

Чтобы не быть голословным, нужно привести свидетельства Софьи Ароновны Швед, которую волею случая, а, точнее, приказом Министерства черной металлургии СССР вместе с пятнадцатилетним сыном забросило на Чермозский металлургический завод в 1951 году, на котором она проработала в должности инженера техотдела завода два года. Полностью ее воспоминания можно посмотреть в книге: Софья Швед. Заветные тетради. Челябинск 2005. — 191 с. Книга С.А.Швед имеется в Чермозском историко-краеведческом музее и в Чермозской библиотеке.

Еще по дороге в Чёрмоз, на пароходе, она услышала реплику одной из пассажирок парохода: «Ах, — запричитала наша спутница, какое несчастье, хуже этого Чёрмоза и города не найти, там даже электричества нет и керосина не продают. Чем в Чёрмоз ехать, лучше головой вниз в Каму!

И ей так понравилась её формула – чем в Чёрмоз ехать, лучше в головой в Каму, что она её повторяла без конца».

Приехав в Чёрмоз, Софья Ароновна, которая уже была готова встретиться с самым худшим, и которую поселили в доме приезжих (так в то время в Чёрмозе называли гостиницу), столкнулась со многими бытовыми трудностями, которые были непривычны ей, проживавшей много лет к крупных городах. Но при этом она встретила редкую для этих больших городов душевную теплоту и отзывчивость.

«И как же велика была наша радость: когда оказалось, что в этом захолустном Чёрмозе живут добросердечные, приветливые, простые, ясные люди. Нет, кажется, таких несчастий, которые нельзя перенести, если тебя окружают внимательные, добрые люди.

Воистину: на миру и смерть красна»

«И всё же опять же главное – люди. Вокруг жили одни лишь рабочие. В первое время я даже думала, что меня с кем-то путают, все они приветливо улыбаются. Потом поняла – таков обычай, и сама стала со всеми здороваться».

«Прихожу в магазин. Очередь. Женщины начинают гудеть, подталкивают меня вперед: «Иди, иди, нечего тебе стоять в очереди, ты с работы, усталая пришла, а у нас ноги не отсохнут»… Ну и Шурик (сын) как-то жаловался: «Не могу я ходить в магазины, женщины не позволяют стоять мне в очереди». Вот такой народ».

«Но самое удивительное – это их умение воспитывать детей… Детей не бьют и вообще не наказывают. Как-то я, возвращаясь домой, увидела большую толпу на нашей улице. Что случилось? Мне с возмущением стали рассказывать, что какая-то непутевая мать побила своего мальчугана. Разговоров об этом хватило на несколько дней. Зато и ребята вежливые. Ты не увидишь в кино, допустим, такого озорства, какое мы вполне достаточно видели в Челябинске».

«И еще один штрих: выходцы из Чёрмоза, окончившие вузы в Перми, Свердловске, Москве и др. городах, как правило, стараются вернуться в свой захолустный Чёрмоз. Я разговаривала с некоторыми из них, спрашивала, кто их заставляет возвращаться. Ответ один: трудно привыкнуть в диким нравам больших городов».

«Извините, что так долго пишу о чёрмозцах и еще собираюсь к ним вернуться. О других городах так не напишешь, ибо они не имеют своего единственного, присущего им лица, и потому, что в квартиры этих городов заглядывать не полагается. В рабочем Чёрмозе все двери открыты!» (с. 156).

Очень теплые воспоминания у Софьи Ароновны сохранились об учительнице Галине Андреевна (судя по всему – о Болотовой (в девичестве – Гладких), учительнице русского языка и литературы и завуче Чермозской средней школы), которая много занималась с ее сыном по русскому языку.

«Мне хочется немного рассказать о Галине Андреевне.

Это была настоящая русская голубоглазая красавица. Несмотря на её уже не совсем молодой возраст (вероятно – далеко за тридцать лет), в ней сохранилось нечто от «тургеневских барышень». Что-то очень целомудренное, душевное было в этой женщине. Она была одна из тех, кто, получив университетское образование (кажется, в Ленинграде), вернулась домой в Чёрмоз.

Очень культурный и очень тонкий человек, сохранивший вместе с тем особый чёрмозский демократизм. Помню, что уже позднее, когда Галина Андреевна выступала по радио, как кандидат в депутаты горсовета, я, кажется, в единственный раз в своей жизни с удовольствием слушала такого рода выступление: очень хорош и приятен был её голос; говорила умно, со знанием нужд родного города и заботой о нём. Такова была новая опекунша Шурика.

Г.А. Болотова (Гладких). Фото из личного архива Г.А. Болотовой

На формирование этой и многих других отличительных особенностей характера чермозян повлиял, по-видимому, целый ряд факторов. Близость к природе и зависимость от природных условий способствовали выработке уважительного, бережного к ней отношения и являлось одной из предпосылок формирования доброжелательных отношений между людьми. Необходимость выполнения тяжелых хозяйственных работ (сенокошение, заготовка дров, строительства, ремонты и другие) формировала у чермозских мастеровых, как и у крестьян, отношения коллективизма, взаимовыручки, а также понимание значимости практического опыта. Не случайно, в Чермозе, как в окрестных деревнях, получила распространение «помочь». Домашние хозяйственные работы дополнялись совместным трудом в цехах завода, где также были важны трудовые навыки и взаимопомощь. Повседневная жизнь прививала чермозянам понимание ценности труда, уважительное отношение к тем, кто честно и плодотворно трудится.

Одновременно с достаточно высоким уровнем культуры населения, а также наличием слоя людей с высоким материальным и социальным положением, еще в дореволюционном Чермозе сложилось преобладание психологии рабочего человека. Подавляющее большинство чермозян установление отношений между людьми из меркантильных соображений не приветствовало, не пользовались уважением «торгаши», а ценились люди, зарабатывавшие на хлеб честным практическим трудом. При оценке человека в первую очередь важны были его мастеровитость и в целом знание своего дела (профессии), человеческие качества, желание прийти на помощь в трудную минуту.

После отмены крепостного права, а особенно в начале XX века в Чермоз шел постоянный приток новых жителей. Среди них было много отличных специалистов. Такая же ситуация продолжала сохраняться и в советское время. И чермозяне привыкли смотреть на приезжих как на нужных и полезных людей для Чермоза и его жителей. Кроме того, приезжая в Чермоз, многие становились на квартиры к местным жителям. Нередки были и браки между детьми хозяев и квартирантов. Далее начиналась совместная работа в цехах завода или в заводоуправлении. Это способствовало быстрому вхождению новых жителей в жизнь Чермоза. Поэтому отношение к приезжим было, как правило, доброжелательным, им стремились помочь обустроиться на новом месте жительства, оказывали посильную помощь. Отношения между людьми не подразумевали деление на «своих» (местных) и «чужих» (приезжих). Разделение, скорее, происходило по социальному положению (в дореволюционное время) и по человеческим качествам. Но только, при наличии всех перечисленных выше обстоятельств, не стоит думать, что чермозяне были, что называется, «белыми и пушистыми». Огневая работа с металлом закаляла характер, а житейские трудности и проблемы воспитывали стойкость и настойчивость. Имелись в историческом опыте чермозян и коллективные выступления против социальной несправедливости. Взять хотя бы события 1836 года, когда группа крепостной (!) молодежи под руководством двадцатилетнего (!) учителя Чермозского заводского училища Петра Ивановича Поносова в глухой российской провинции создала тайное Общество вольности с антикрепостнической направленностью. И даже самостоятельно разработала программный документ, который обосновывала необходимость уничтожения крепостного права, как явления, «противного самой природе человека». А также выработала основы организации тайного общества. За что и получила среди ученых-историков название «чермозские декабристы». По исторической значимости это событие подняло Чермоз на уровень Санкт-Петербурга. Хотя, конечно, его последствия для культурной и многих других сторон жизни Чермоза были очень печальными. Восемь наиболее активных участников общества были арестованы и тайно, во избежание огласки, отправлены в Санкт-Петербург, в Петропавловскую крепость, откуда после следствия и судебного разбирательства они попали, кто в Финляндию, строить крепости, кто на Кавказ, в действующую армию. Известна дальнейшая судьба лишь одного из них – Алексея Андреевича Ширкалина, имевшего перспективу стать учителем, которому было на момент ареста всего 17 лет. Он прошел через горнило Кавказской войны, где русская армия воевала с горцами (можно вспомнить «Кавказского пленника» Л.Н.Толстого) и вернулся в родной Чермоз только спустя 35 (!) лет, в 1872 году, уже в звании штабс-капитана. Остальных чермозских декабристов кого отдали в рекруты, кого направили на тяжелые работы. После разгрома общества училище реорганизовали, всякие культурные мероприятия, включая самодеятельный театр, в Чермозе запретили, в заводе наступили времена строгого полицейского надзора и цензуры. Об этом тайком рассказывали старожилы даже в начале XX века.

Аллея городского парка.

Или события 23 ноября 1905 года, которые едва не закончились утоплением Главноуправляющего Пермским имением Абамелек-Лазаревых Николая Андреевича Пивинского, сначала категорически и высокомерно отказавшегося подписать справедливые требования рабочих о повышении заработной платы и улучшении условий труда, но затем, под угрозой смерти, вынужденного пойти им на уступки. Только от пережитого потрясения он так и не смог психологически оправиться до самой смерти 13 марта 1913 году в г. Ницце (Франция). Правда, через месяц после этих событий в завод прислали сотню оренбургских казаков под командой есаула (майора по-современному) И.И.Белова, а также нагнали полицию и жандармов. До 80 участников событий были арестованы, а в Чермозе на восемь месяцев установилась атмосфера полицейского террора и репрессий. Но эти события остались в памяти чермозян и во многом повлияли на их поведение в 1917 году. Да и в самом Чермозе в отношениях между людьми повторялись многие социальные явления, происходившие в России, особенно в ее городах. Общеизвестно из кинофильмов и из художественной литературы, что в дореволюционной России существовало разделение среди ее населения (чаще всего в повседневной жизни это затрагивало молодежь) по месту жительства или учебы (работы). Например, в ряде дореволюционных и уже советских книг и фильмов лейтмотивом проходит противостояние гимназистов и реалистов (учащихся реальных училищ). Уже в советское время существовала вражда (скорее – противопоставление себя друг другу) двор (многоквартирного дома) на двор, улица на улицу. Данной теме немало внимания уделил в своих литературных произведениях о старом Чермозе Игорь Владимирович Юркевич, о творчестве которого часто рассказывает Ильинская районка.

Пейзаж Чермоза. Вид на Запильню.

По рассказам старожилов, в дореволюционном Чермозе существовало противостояние Горы и Подгоры. Запильня в таких столкновениях всегда брала сторону Горы. Во время зимних праздников (чаще – в Масленицу) это противостояние выливалось в кулачные бои на льду Чермозского пруда, в которых участвовали не только взрослые мужики и парни, но и ребятишки, обычно выступавшие зачинщиками этих боев. К сожалению, они нередко заканчивались тяжелыми увечьями их участников.

В советское время дрались мальчишки Горы (и Запильни) с одной стороны и Подгоры с другой. В таких стычках, правда, чаще доставалось подгорским, т.к. все основные учреждения образования и культуры были размещены именно на Горе, где подгорские был «в гостях». Да и по численности населения Подгора в то время стала заметно уступать Горе. Часто выясняли отношения и мальчишки с соседних чермозских улиц. Но повзрослев, эти мальчишки совместно трудились в цехах завода, помогали друг другу, начисто забыв о былой вражде. Во все времена происходили столкновения заводских (коренных чермозских) парней с приезжими из-за девушек, как и с деревенскими парнями. Устраивались проверки новеньким. Из песни, как говорится, слов не выкинешь. Вот таким вошел завод Чермоз в бурный 1917 год, который кардинально изменил жизнь не только здесь, но и во всей России.

Автор статьи: Васёв Сергей Алексеевич. Все фотографии выполнены автором.