Эта статья участвует в конкурсе «Малые города — удивительные достопримечательности 2021»
В 1721 году в одном из указов Петра 1 сказано: «…к приращению государственной пользы заводить вновь разные заводы, а именно: серебряные, медные, железные, игольные, и прочие сим подобные…» Но задолго до этого указа зародилось на Урале железное дело – уральская металлургия.
Первое разрешение на поиски руды и её обработку на Урале было дано ещё в 1576 году Иваном Грозным. Открытие рудознатцами нескольких месторождений железных руд, обилие лесов для выжига древесного угля, необходимого при восстановлении железа из руды, дало начало развитию кустарного «мужицкого» железоделательного промысла. В примитивных горнах-домницах уральские металлурги получали железо-крицу, которую затем использовали для производства железных изделий.
Заводское кричное производство на Урале появилось только в первой половине 17 века. На реке Ницце поставили завод, дававший около 45 тонн железа в год. Затем появился завод на речке Каменке.
Богатства Уральских недр ещё в конце 17 века начали привлекать правительство Петра1. Готовясь к войне со Швецией, Россия должна иметь хорошо вооруженные армию и флот. Металл для вооружения даст Урал, сибирский приказ знал о его «зело добрых рудах». Первые государственные Каменский и Невьянский заводы дали продукцию уже в 1701 году, а к 1701 году русская артиллерия была полностью снабжена новыми орудиями.
За 1701 – 1720 гг. на Урале построено12 заводов, за 1721 – 1750 гг. – 59. Они полностью обеспечили потребности в металле не только армии и флота, но и всей страны.
В 1723г. закладывается железоделательный завод на реке Исеть, вскоре ставший центром горнозаводской промышленности и переросший в город Екатеринбург. В этом же году основывается Егошихинский медеплавильный завод, переросший в будущем в город Пермь. Так создаётся район горнозаводской промышленности.
Первым металлургическим предприятиям Южного Урала стал Каслинский завод, основанный в 1746 г. Я. Коробовым. К 1773г. на Южном Урале действовало 73 завода, которые выплавляли 1317 тысяч пудов чугуна, выделывали 558,6 тысяч пудов железа, для них добывалось 61,9 тысяч пудов меди.
Преимущества уральского железа заключались ещё и в том, что оно выплавлялось на древесном топливе, тогда как заводы Европы плавили его на каменном угле. Вследствие этого качество железа, изготовленного на Урале, было значительно выше и спрос на него возрастал.
К концу 18 в. сформировался район Южноуральской горнозаводской промышленности. Причём все заводы принадлежали частным предпринимателям. Симбирским купцам Ивану Борисовичу Твердышеву и Ивану Семёновичу Мясникову принадлежало 10 заводов: Катав-Ивановский, Усть-Катавский, Юрюзанский, Симский, Миньярский, Белорецкий и др. Бесспорным лидером в компании Твердышевых и Мясникова был Иван Борисович Твердышев – и не только по старшинству. «Качества И.Б. Твердышева, человека, безусловно одарённого, незаурядного организатора, очень гибкого, умевшего быть властным и покладистым, дополнялись более скромными данными И.С. Мясникова, смирившегося с ролью компанейщика, полностью доверившего все дела компании Твердышеву».
Твердышев и Мясников прежде всего обратились к правительству с просьбой передать им медеплавильные заводы, принадлежавшие государству, а также разрешить им строить новые. В этом деле купцам оказал большую помощь администратор Оренбургского края Неплюев. На основании его ходатайства, в указе от 16 апреля 1744 года говорится: «Явился и представился охотник симбирский купец Иван Твердышев, который к изысканию руд ревность показывает и в некоторых местах через старание свое новые рудные признаки обыскал, и ревнуя к действительному того завода (Воскресенского) произведению просит, чтобы ему оные отданы были: а по содержанию де берг-регламента таким ревнительным охотникам велено давать позволение напредь других; но сверх того ежели надежда богатым рудам будет, (то) и казёнными деньгами учинить снабжение».
Современники не проявляли особого интереса к личностям Твердышевых и Мясникова, вышедших «из грязи в князи» немногочисленные исследователи их фамилий больше занимались подсчётом состояния, описанием его раздела между наследницами.
Представители учёного мира, большею частью немцы, основное внимание сосредоточивали на подсчёте затрат, возможностей их заводов, измерении плотин, доменных и молотовых фабрик.
Как и Твердышевы, так и Мясников, имевшие в народе прозвище Пустынников, — уроженцы города Симбирска. Иван Борисович Твердышев. Старший из братьев, родился в девяностых годах 17 века. Яков Борисович примерно на 10 – 15 лет позднее. Младший Пётр, также участвовавший в торговых делах, умер в 1749 году. Иван Семёнович Мясников, ровесник Якова Борисовича, был женат на родной сестре Твердышевых Татьяне Борисовне. Их родители также занимались коммерцией.
Имеются данные о том, что отец Твердышевых и отец Мясникова задолжали казне приличные суммы – свыше тысячи рублей каждый; долги позднее погасили сыновья. Сведения о жизни Твердышевых приблизительные: в исследованных источниках пока не найдены о начале их жизненного пути. Известно только, что все они, кроме Петра, дожили до глубокой старости, почти до 90 лет. Иван Борисович Твердышев умер в Санкт – Петербурге в 1773 году, 8 сентября 1780 года в Симбирске скончался Иван Семёнович Мясников и в 1783 году в Москве – Яков Борисович Твердышев.
Все авторы, описывающие родословные Твердышевых и Мясникова, начинают повествование с Осипа Твердышева, принадлежавшего к гостиной сотне, который ещё в 1691 году имел лавки в Симбирске около крепости. В 1720 он вместе с другими значительными купцами образовал компанию для усовершенствования сукон в Москве. Родство братьев Твердышевых с Осипом Твердышевым сомнительно и, видимо, поэтому эта версия о происхождении не получила развития, хотя её никто и не опровергал.
Существует и предание о том, как Твердышевы и Мясников решились на серьёзное предприятие в области металлургии. Богатством своим они, якобы, обязаны были следующему случаю. Во время похода Петра Великого по Волге к Дербенту в 1723 году, бойкие и надежные люди – братья Твердышевы и Мясников – явились гребцами на лодку знаменитого царя. По обычаю, Петр Великий вступил с ними в обширный разговор и, поражённый их меткими ответами, спросил: «Отчего такие умные люди только гребцы на лодке и почему не ищут счастья подобно Никите Демидову по склонам Уральских гор?» они отвечали, что Демидов – богатый оружейник, а они люди безденежные. Петр дал им 500 рублей с обещанием, что ежели где сыщут руду, то все места отдать им в вечную собственность и выслать деньги на устройство заводов. Они удостоились обедать с Петром Великим на берегу Волги и последовали наставлению государя.
Скорее всего это только легенда, однако дорогу к заведению заводов действительно дали им реформы Петра, пример Демидовых и других удачливых промышленников из народа. Об этом купцы постоянно помнили, мечтая стать миллионщиками. Байку о личном знакомстве с Петром Великим они всячески поддерживали.
В самую же силу как крупные промышленники и значительные в России люди Твердышев и Мясников вошли при правлении Екатерины 2. В 1767 году императрица изволила остановиться в изящном Симбирском доме Мясниковых как у знаемых людей. По семейным рассказам, трём дочерям Мясникова она назначила женихов из старинных родовитых фамилий. От таких браков была известная выгода обеим сторонам: знать получала доступ к миллионному состоянию удачливых предпринимателей, заводчики – удовлетворение от громких титулов своих наследников и право на покупку новых крепостных. К этому времени уже существовал ряд ограничений в купле-продаже крепостных душ.
Ирина Ивановна Мясникова вступила в супружество со вдовцом полковником Петром Афанасьевичем Бекетовым, отец, которого был воеводою в Симбирске, а брат, любимец императрицы Елизаветы, был губернатором в Астрахани.
Бекетовы получили в наследование Богоявленский и Симские заводы. Их старший сын Иван Петрович, известный в России нумизмат, умер бездетным. Одна из дочерей Бекетоых – Екатерина была замужем за сенатором С. С. Кушниковым, другая – Елена за министром полиции А. Д. Балашовым.
Дарья Ивановна Мясникова вышла за небогатого офицера линейных войск Александра Ильича Пашкова. Они наследовали Воскресенский и Белорецкий заводы. Огромное богатство позволило им жить в Москве в роскоши. А.И. Пашков выстроил в Москве великолепный дом (позднее здание университета). Их дом был так велик, что после пожара в московском театре дирекция обратилась с просьбою уступить для театра часть дома. Дарья Ивановна. Держась старины, считала великим грехом дать место в своём доме потешаться над нравственностью. Но ей шепнули, что муж получит за это на шею крест, и она уступила.
Аграфена Ивановна Мясникова вышла замуж за бригадира Алексея Николаевича Дурасова. Они наследовали Верхотурский и Юрюзанский заводы. Сын Дурасовых – Николай Алексеевич жил в праздности и роскоши: имел в Симбирске своих певчих, разных сортов музыку, театр и охоту. К нему съезжались гостить все губернские власти и дворяне. Только один из многочисленных фактов его бурной жизни, расцветшей на дедовых деньгах – проиграв в карты около миллиона соседу Н.В. Обрезкову, Дурасов уступает ему знаменитое село Никольское…
Младшая дочь Мясникова – Екатерина Ивановна (24.10.1746г. – 6.05.1833г.) вышла замуж за статского советника, статс-секретаря Екатерины 2 Григория Васильевича Козицкого. Они наследовали Архангельский, Катав-Ивановский и Усть-Катавский заводы.
О Григории Козицком биограф рода Твердышевых и Мясникова А.Яровой пишет следующее: «…Григорий Васильевич Козицкий учился в Киевской духовной академии, знаток древних и новых языков, известен ещё с 1750 года переводом замечательных произведений, особенно на латинский язык, в т.ч. и наказа Екатерининской комиссии о сочинении законов. По окончании учения он путешествовал с графом Гудовичем по Европе, был при Санкт-Петербургской академии наук с 1758 года лектором философии и словесных наук, адьюнктом и почётным академическим советником, откуда и взят он Екатериной 2 в начале царствования, вероятно рекомендованный графами Орловыми, которые устроили его судьбу богатою женитьбою. Козицкий был в свите, когда императрица путешествовала в 1767 году по Волге в Симбирск, помогал ей переводить Мармонтелева Велизария и заведовал делами по её литературным трудам.
Супруга учёного Козицкого расколу уже не следовала и принадлежала к господствующей церкви. Козицкий принужден был выйти в отставку во время возвышения князя Потёмкина как знакомый графов Орловых…»
В 1775 году Г. В. Козицкий покончил жизнь самоубийством.
У Козицких было две дочери – Анна Григорьевна (1773-1846), вышедшая замуж в 1759 году за князя А.М. Белосельского и наследовавшая Катав-Ивановский и Усть-Катавский заводы.
У них рождается трое детей: сын Эспер и дочери Екатерина и Елизавета. Огромное состояние Анны Григорьевны позволяет жить в роскоши всем Белосельским.
Александра Григорьевна (1772-1850), с 1799 года замужем за действительным тайным советником графом Иваном Степановичем Лаваль.
Иван Степанович Лаваль, он же французкий эмигрант Жан Франсуа Лаваль (1761-1846) имел некоторые трудности при женитьбе. Екатерина Козицкая и слышать не хотела об этом женихе. Объясняла, что Лаваль «не нашей веры, неизвестно откуда взялся и имеет небольшой чин». В конфликт вмешался Павел 1 и наложил на это дело резолюцию: «Он христианин, я его знаю, для Козицкой чин весьма достаточный, а потому обвенчать» несколько позже Жан Франсуа за порядочную сумму денег получил от беглого короля Людовика 18 титул графа. Огромное приданое своей жены он увенчал высоким титулом. По проекту знаменитого архитектора Тома де Томона, на Английской набережной Петербурга, рядом со зданием Сената Лаваль построил роскошный особняк, скульптуры и мрамор для которых привезли из Рима. Это был один из богатейших домов Петербурга, где собиралось светское общество и давались блестящие балы. Одним из участников этих балов был А.С. Пушкин. Весной 1818 года он прочитал в доме Лаваля свою знаменитую оду «Вольность».
Александра Григорьевна Лаваль (внучка Мясникова), не в пример своей матери, была хорошо воспитана и достаточно образована. Хотя, как рассказывают современники, «старуха Козицкая, с твёрдым и решительным характером была довольно популярной фигурой в светских кругах Москвы и Петербурга». У Лавалей родилось четыре дочери: Екатерина, Зинаида, Софья и Александра. Все они получили отчества «Ивановны» в силу «обрусения» Жана Франсуа.
Екатерина Ивановна вышла замуж за князя Трубецкого. Одной из первых женщин-декабристок она уехала в Сибирь. В 1921 году лично Лениным был подписан протокол заседания Совнаркома, где одним из вопросов было назначение внучке Трубецких – Зинаиде Сергеевне Свербеевой – персональной пенсии.
Зинаида Ивановна вышла замуж за австрийского посла графа Лебцельтерна. Она была музыкально одарённым человеком и блестящей пианисткой. Своею игрою она украшала салоны Петербурга. Её слушали А.С. Пушкин, П.А. Вяземский, А.И. Тургенев. По её мнению, Николай 1 не простил семье общения с опальными Трубецкими, и её муж был отозван австрийским правительством с должности посла в Петербурге «за укрывательство государственного преступника».
Софья Ивановна вышла замуж за графа Борха.
Александра Ивановна вышла замуж за графа Коссанковского. Это была одна из образованнейших русских женщин. Она неоднократно посещала Францию. В 1845 году в Париже познакомилась с выдающимся поэтом Альфредом де Виньи. В Вильнюсском архиве найдены двенадцать писем де Виньи к Александре Коссаковской.
В заключение изложения биографических сведений о Твердышевых и Мясникове нужно отметить, что для своей эпохи это были выдающиеся люди, и вклад их в дело создания отечественной металлургии неоценим.
Одно из первых упоминаний о Миньяре встречается в книге Н. Новикова.
Со стр. 91: О Симском доменном и молотовом заводе Мясникова:
1. Симский железный завод состоит Уфимского наместничества Оренбургской области в Верхнеуральском округе.
2. Симский завод построен по указу Государственной Берг-коллегии в 1759 году на реке Симу на покупной у башкирцев земле.
3. Симский завод имеет выгоды следующие.
К сему ж заводу принадлежит местечко, называемое Мениар (в разных документах по-разному: «Мениарская пристань», «местечко Мениар», «Мениарская плотина», «Симский лесопильный завод» и т.д.) , состоящее на речке Мениар, при устье оной, коя впала в реку Сим, в состоянии от завода в 18 верстах, при нём строения, плотина довольно изрядная, и может служить для целого завода, где и строению ларя уже и фундамент готов, но теперь в действии только одна лесопилочная мельница о двух рамах, коя и служит для заготовления лесов для постройки барок, и местечко оное содержится под названием пристани и отпуску железа, откуда наперёд сего несколько караванов отпущено было, но по неудобству водяного пути по причине в вешнее время накосов оставлено. А отправляется оное из местечка Картавлы называемого, лежащего на реке Юрезень, куда и выкавываемое железо через 50 верст отвозится.
Этот архивный документ даёт возможность наиболее достоверно раскрыть значение названия нашего города. «Мени» — название древнего башкирского племени, «ар» — люди, народ в переводе с башкирского. «Мениар» — люди племени Мени. Людям свойственно экономить речевые усилия, в связи с этим происходит опрощение (сокращение количества морфем в слове). В более поздних источниках уже можно прочесть «Минияр». И современное название города звучит «Миньяр». У слова «минь» в башкирском языке много значений – мой, моя, тысяча; у слова «яр» также не одно значение – берег, обрыв, скала. Поэтому исследователи предлагают несколько вариантов значения названия нашего города, но на наш взгляд, верное значение названия города кроется в его первоначальном варианте. Название древних башкирских племён дали названия и другим населённым пунктам нашей области. Усть-Катав и Катав-Ивановск получили с названия от древнего башкирского племени Катай. Кудеевка от названия племени Кюдей.
Разрешение на постройку завода в Миньяре было дано указом Берг-коллегии 6 мая 1771 года. Людям «подлого звания», к которому принадлежали Твердышев с Мясниковым, не разрешалось покупать крепостных, а для работы на вновь строящихся заводах нужна была рабочая сила. По инструкции от 1734 года заводчикам «в видах расширения их производства и поощрения к устройству новых заводов» было обещано от 100 до 150 дворов государственных крестьян к каждой доменной печи и по 30 дворов к каждому молоту.
В первое время правительство пыталось удовлетворить спрос на рабочие руки путём принудительного заселения Урала разного рода преступниками, беглыми, «непомнящими родства». Описатели установившихся в то время порядков рисуют мрачные картины. Когда самые жестокие наказания – кандалы, клеймение, рвание ноздрей, плети, батоги – были обычными мерами понуждения к рабскому труду. Но всё это не могло удовлетворить громадного спроса на рабочую силу. Жалобы горнозаводчиков беспокоили правительство всю первую половину 18 века…
Необжитая, горно-лесная и глухая местность мало кого могла привлечь на постоянное жительство, кроме беглых и раскольников. Первые здесь спасались от правительственных чиновников. А вторые кроме того – еще и от православного духовенства. Вот почему Твердышев и Мясников первое время ощущали недостаток в рабочей силе. Однако указами Берг-коллегии им было разрешено купить в собственность свыше 8000 крестьян в Рязанской, Тамбовской и Смоленской губерниях.
Кроме приобретённых ранее бывших государственных заводов Твердышев и Мясников, начиная с1755года, приступили к сооружению целого ряда заводов: Катав – Ивановского, Симского, Миньярского, Минского (Минка), Белорецкого, Юрюзань – Ивановского.
На основании инструкции от 1734 года к 1758 году ими уже было куплено 1520 дворов с 6080 душами мужского пола. По ходотайству заводчиков Елизаветой Петровной им был дан специальный именной указ на право увеличения числа крепостных: «К имеющимся при тех заводах крестьянам докупать их Твердышеву и Мясникову позволить, так как в той кондиции написано, считая в каждом дворе мужского пола по четыре годных в работу, то есть от 15 до 60 лет, как оные по генеральной ревизии летами состоят и покупать им оных годных в работу как порознь, так семьями и деревнями с находящимися при них сверх того числа престарелыми и малолетними, то есть свыше шестидесяти и ниже пятнадцати лет со всеми семействами дабы малолетними и новорожденными престарелых мастеров места заполняемы быть могли».
Крепостных крестьян покупали в центральных губерниях России: Рязанской, Тамбовской, Смоленской, Симбирской. Это была основная рабочая сила на заводах. Насильно оторванные5 от родных мест и перевезённые за сотни, тысячи вёрст от них, крестьяне должны были навсегда расстаться с обычным для них земледельческим трудом. Вот некоторые цены на крепостных людей: плотинный мастер стоит 60 рублей, куренной мастер – 50 рублей, вдова – 30 рублей, девка – 20 рублей, дети – от 5 до 10 рублей.
За три года до отмены крепостного права в Миньяре было 395 дворов. В 1867 году – 403 двора и 3246 жителей в заводском селении, в 1890 году на работах занято 1584 человека, 850 работали на самом заводе, 285 – на куренных работах, остальные на подсобных. В 1892 году в Миньяре – 4860 жителей, 1897 году – 4829, в 1903 году – 4450, в 1914 году – 4220 жителей.
Указом правительства от 1807 года все беглые раскольники и поселенцы были закреплены навечно за теми или иными владельцами уральских заводов.
Впоследствии, когда всем сословиям, кроме дворян, покупка крепостных крестьян была запрещена, Твердышев и Мясников вышли из затруднительного положения опять-таки с помощью правительства. В1758 году за старание и ревность им было пожаловано звание коллежских асессоров. Милостью царя купцы превратились в поместных дворян.
Теперь Твердышев и Мясников могли покупать и бесконтрольно распоряжаться купленными рабами, не опасаясь местных и губернских властей, которым, согласно указа правительства, строго запрещалось вмешиваться в дела заводов.
Не все Миньярцы работали на заводе. Многие занимались ремёслами. Так, в пяти кузницах посёлка ковали лошадей, из железа изготовляли сельхозорудия, кухонную утварь, щипцы. Столяры делали мебель: столы, буфеты, стулья, у себя в мастерской на дому. Особенно славился своим мастерством Федор Ефимович Фатеев.
Денежный заработок к концу восемнадцатого века составлял: высококвалифицированные работники (кузнец, столяр, слесарь, литейщик) получали от 12 копеек в день: подмастерья и простые рабочие по 7 – 8 копеек, малолетки – от 3 до 6 копеек. Плотинный мастер получал 7 рублей 50 копеек в месяц, надзиратель поденных работ и куренной надзиратель по 5 рублей, доменный мастер — 6 рублей, доменный надзиратель – 4 рубля в месяц, кричной надзиратель – 4 рубля, рудный надзиратель – 5 рублей, куренной мастер – 4 рубля 50 копеек, конторщик – 8 рублей 33 копейки, его помощники и писцы получали от 4 до 6 рублей в месяц.
Кроме денежного заработка каждому работающему на заводе выдавалось по два пуда ржаной муки и по одному пуду на неработающего члена семьи. Это делалось для того, чтобы рабочие не отвлекались на своё хозяйство. По данным 1858 года, на 395 дворов в Миньяре засевали семьдесят десятин зерновыми, это примерно по восемнадцать соток на один двор. Один пуд ржаной муки стоил 60 копеек, шкалик водки 8 копеек, изготовление деревянной лопаты 5 копеек за штуку, изготовление углевозного короба с доставкой на завод – 35 копеек, пара лаптей – 5 копеек, дёготь и смола принимались по 15 копеек за ведро, мочало с доставкой на завод оплачивалось по 15 копеек за пуд.
Рабочий день по регламенту адмиралтейств-коллегии летом был по 13 с половиной часов, а в остальное время начинался за час до рассвета и заканчивался через час после захода солнца. В год пеший (безлошадный) должен был отработать 250 дней, рабочий с лошадью – 240 дней, рабочий с двумя лошадьми – 230 дней. Летом завод останавливали. Каждому рабочему давалось 20 оплачиваемых дней на страду и 3 дня для говения, которые тоже оплачивались подённо.
О тяжелом положении рабочих свидетельствуют такие, например, факты.
Ефрем Родиков работал мастером на пудлинговых печах. После окончания смены он снимал самотканые штаны и рубаху, которые развешивались на веревке, чтобы просушить их от пота. Когда бельё высыхало, жена Ефрема начинала бить бельё вальком, чтобы придать ему мягкость. После этой несложной операции она веником сметала в кучу соль, выбитую из рубахи и штанов. Этой соли набиралось с хорошую горсть! Перед получкой дня за два хлеба в семье этого рабочего, как правило, не хватало. Жена обращалась к соседям, чтобы занять каравай хлеба и дотянуть таким образом до получки.
По материалам доктора Рума видно, какие условия труда существовали на пудлинговых печах. На расстоянии одного фунта от закрытой печи температура достигала 97,5 градуса по Цельсию. Яйцо, подвешенное к шее, при такой температуре быстро сваривалось вкрутую. Через три минуты после начала работы пудлинговщик обливался потом, лицо его становилось красным, глаза наливались кровью. Рабочий выпивал невероятно большое количество воды. При этом учащение пульса доходило до 160 ударов в минуту, дыхание – 6о, а температура тела достигала 38, нередко и 39 градусов Цельсия.
В корреспонденции, присланной из Миньяра и напечатанной в «Невской звезде», сообщалось, что условия работы в огневых цехах невыносимы, что рабочие от угара и жары падают в обморок.
Десятки лет по 12 часов в сутки приходилось людям работать в таком аду. От невыносимой жары слизистая оболочка глаз всегда была воспалена, кожа на лице от перегара шелушилась. Защитных приспособлений, вроде синих очков и других, не было. Молодые рабочие защищали свои лица с помощью намоченных в воде платков, которые уменьшали влияние палящей струи на лицо.
При заселении территории Урала возникали поселения различного типа. Многие из них позднее переросли в города.
Для пригнанных издалека в таёжную местность сегодняшних крестьян, а завтрашних рабочих требовалось жильё. Семейные рабочие в бараках долго проживать не могли, поэтому они вынуждены были заняться постройкой своих домов. Чтобы избавиться от расходов на постройку и содержание бараков, Твердышев и Мясников находили более выгодным отпускать рабочим для строительства бесплатно на корню строевой лес и в отдельных случаях выдавать под отработку небольшие денежные ссуды. Так постепенно возник рабочий посёлок Миньяр. Это крепко привязало рабочих к заводу после отмены крепостного права.
В градостроительстве уральских поселений выделяются два основных типа планировок: нерегулярный (естественный, лишенный прямой сетки улиц) и регулярный (основанный на системе взаимно перпендикулярных улиц и переулков). В Миньяре – регулярный тип планировки.
Регулярные селения отличались завершенной сетчатой схемой, усложненной планировкой.
Уральские города представляли собой новый тип поселения – города-заводы, где здание завода, заводская контора, плотина, складские помещения т т. д. становились градообразующими элементами. На реке сооружали плотину: по одну сторону образовывался пруд, а по другую ставили производственные здания. Всё вышесказанное относится и к Миньярскому заводу. Поселения размещались вокруг пруда и вдоль русла реки. Посёлок в Миньяре располагался строго по плану с прямыми, ровными улицами и переулками, параллельно реке Сим. Первые улицы в Миньяре назывались «порядками» — улица Первый порядок, Второй порядок и другие. Подальше от центра селились заводчане. «Простой люд и в горных заводах строил свои избы так, как привык это делать в деревне, повторяя исконную планировку и внешнюю отделку русской крестьянской избы в её уральском варианте – с основательными воротами, крытым, вымощенным брёвнами, иногда камнем, двором, традиционными надворными постройками, замыкающими периметр двора».
Вырабатывались свои навыки, традиции, образ жизни и хозяйствования. Имели огороды, старались сеять рожь, просо, гречу, табак, выращивали овощи. Держали в хозяйстве лошадей. Крупный рогатый скот, овец, домашнюю птицу. В хозяйстве и быту миньярца стали появляться рыболовные сети и охотничье огнестрельное оружие – берданки. Занимались охотой, рыболовством и пчеловодством.
Характерной чертой всех типов уральских поселений было отсутствие на улицах деревьев.
Из горных заводов выросли: Пермь, Златоуст, Катав-Ивановск, Юрюзань, Миньяр и многие другие.
Привезённых крестьян использовали не только на прямых заводских работах. Многие работали на рудниках, а ещё больше на лесозаготовительных операциях: рубке и возке лесных материалов, и углежжении. Селили крестьян в местах, удобных для этой цели. Создавались деревни (курни): Ерал, Илек, Воробьи. Биянка и другие.
Каждая семья пилила лес, укладывала его шатром, обкладывала дёрном и поджигала. Такой шатёр не горел, а дымился, обугливался лес. Древесный уголь использовался на железоделательных заводах.
Наряду со строительством завода шло строительство пруда. В 1771 году между мысом горы Пожар и скалой Ягодной плотинным мастером Иваном Исаевым был построен пруд в Миньяре.
Стучали топоры, валили лес, рубили срубы для плотины. Тысячи свай вгоняли в землю. Сотни людей копали глину, нагружали ею возы и сваливали потом в срубы. Утрамбовывали всем, чем могли: ногами, железными и деревянными бабами, лопатами. Работы начинались с восхода солнца и заканчивались поздно вечером.
Высокая плотина, загородившая реки Сим и Миньяр, служила движущей силой механизмов на заводе и обеспечивала кричное производство железа.
На заводе имелось 10 горнов с парными кожаными мехами. Горны засыпались чугуном и углём. Расплавленный чугун оседал на дне горна. Мастера, замедлив ход мехов, ждали, когда металл загустеет. Тогда снова пускали мехи на полный ход и ломами поднимали затвердевшее огненное тесто выше форм. Металл вторично плавился и каплями падал на дно горна. Из этих капель мастера собирали руками крицу – раскалённый добела кусок железа весом в 6-7 пудов (112 кг).
Молоты и мехи приводились в движение водяными колёсами. Которые для предохранения от морозов вращались в специальных пристроенных срубах – «кожухах». Под плотиной стояла кузница, где делали и чинили заводской инструмент, подковывали лошадей. Для приема и отпуска железа служили деревянные весы под навесом.
Как производилось железо на Миньярском заводе, сообщает в своей книге академик В. Обручев. «Мы наблюдали на Миньярском заводе нагрев чугунных болванок в горнах и повторную ручную обработку молотами раскаленных криц, в которых чугун превращается в железо. Затем видели нагрев этих криц и их превращение в прокатных станах в полосовое и листовое железо. Станки двигала сила воды от большого колеса. Я наблюдал труд рабочих в горячих цехах, у горнов и прокатных станков, где человека обжигает жар раскалённого металла, где нужно ворочать щипцами тяжелые горячие крицы и бить их молотами, тянуть раскаленные полосы и листы. Скудность питания рабочих и почти полная неграмотность, и беспризорность инвалидов труда».
Первые изделия завода: железные скобы, гвозди, полозья, багры, топоры, а затем корабельное и листовое железо ценились в России и за её пределами очень высоко. Продукцию отправляли в центр страны по рекам Сим и Белая.
В Миньяре строилось 3 барки и 40 барочных лодок. На каждую барку приходилось 43-44 рабочих, 1 лоцман и 1 водолив. 16 рабочих доходили до устья Камы, 14 рабочих доходили до Уфы, 10 рабочих до устья Юрюзани. Старший лоцман за работу получал 20 рублей плюс 2 пуда муки. 2 пуда пшеницы, 5 фунтов соли, 10 фунтов крупы и 15 фунтов мяса.
Лоцман Миньярского завода за сплав до Уфы получал 18 рублей, 1 пуд муки, 1 пуд пшена и топор.
На барку загружали от 9500 до 12 000 пудов железа, при благополучной сплавке доставка каравана до Нижнего Новгорода обходилась в 30000 рублей или 15 копеек за пуд.
Весной многоводный Сим уносил водные караваны, груженные железом. Жители Миньярского завода собирались на Сборной улице (ныне улица Ленина), для того, чтобы столкнуть в воду барки. Священник читал молитву и освящал путь иконой, которая в настоящее время хранится в Введенском храме.
Путь был очень опасным у отвесной скалы, ныне это место называют «Отводной камень». Вода около скалы бурлит и клокочет, как в котле.
Отводи! Отводи! – кричали рулевому. Люди сильные и смелые не покорялись стихии, не опускали рук и выходили победителями из борьбы со стихией. Но много, очень много людей погибало.
На барках железо везли в центр России по рекам: Сим, Белая, Кама, Волга до Нижнего Новгорода.
Железо, сваренное в Миньяре на заводе в кричных горнах, было очень мягкое и вязкое, в нём было мало углерода и много чистого железа, потому что плавилось оно на древесном угле. Из него легко было делать поделки. Большое место в производстве занимал шлен гвоздильный, из которого рубили гвозди для подков. Листовое кровельное железо в 1900 году удостоено серебряной медали на промышленной выставке в Петербурге. Главную славу городу принёс завод, руки его мастеров.
С пуском в 1890 году железной дороги, Миньяр оказался на оживлённом железнодорожном пути. Улучшилась связь с губернским городом Уфой. Центром России и многими заводами Урала. Из Петербурга в Миньяр прибыли молодые специалисты, из числа прогрессивной молодёжи.
Категория служащих в Миньярском заводе была двоякой: одну часть представляли младшие конторщики, писаря, фельдшера. Плотинные мастера и т.д. Другую часть представляли учителя, инженеры, священники, врачи. Если представители первой группы были, в основном, урожденные миньярцы, то другая группа – это приезжие люди, окончившие высшие учебные заведения Москвы, Петербурга, Казани. В то время как представители первой группы – это люди, окончившие, в основном, Миньярское или Симское училище, или семинарию в Уфе.
Сохранились воспоминания о представителях той и другой категории.
Федор Данилович Суков относился к первой категории. Он работал на заводе долгие годы техноруком, т. е. выполнял функции главного инженера. Образование он получил в Симском техническом училище. Начал работать на заводе в качестве младшего мастера в машинном цехе. За полвека своей трудовой деятельности дослужился до должности технорука. Пользовался большим уважением как рабочих, так и администрации завода за свой огромный производственный опыт. Умение организовывать людей и твёрдость характера. Жил в большом доме-пятистенке на Заводской улице, 9, ныне улица Заикина), имел две лошади, корову, надел земли. Дом был встроен за счёт заводской администрации. Бесплатно Фёдор Данилович получал сено и дрова, а его земельный надел обрабатывался заводскими рабочими, которым он ничего не платил, а только вставлял угощения. Но зато Федор Данилович за более чем 50-летний срок работы на заводе ни разу не был в отпуске, если была необходимость, работал по ночам, являлся на завод к 7 часам утра, уходил обычно в 7 – 9 часов вечера.
Семья Суковых выписывала столичные газеты, имела небольшую домашнюю библиотеку, граммофон с патефоном с набором пластинок, часто встречались на семейных чаепитиях и вечеринках с другими представителями миньярской интеллигенции, обсуждали информацию, полученную из газет, пели хором, играли в карты, домино, слушали музыку. Не избегала семья общения с семьями соседей-рабочих. Ребятишки играли вместе, часто Федор Данилович и его супруга Варвара Аполлоновна выходили на улицу, посидеть на лавочке. «покалякать» с соседями, узнать новости. Семья была демократичной, близкой населению Миньяра.
Представительницей второй категории интеллигенции являлась Н. А. Плеханова – замечательная женщина, вошедшая в русскую историю конца 19 начала 20 века. Первая супруга виднейшего русского марксиста Г. В. Плеханова, она получила медицинское образование. Стала одной из первых женщин – врачей. Брак её с Г. В. Плехановым распался. Он уехал в эмиграцию, где женился вторично. Но неудача в семейной жизни не обескуражила Наталью Александровну. Она без сожаления уехала из столицы в глухой уральский посёлок в качестве земского врача. До неё в Миньярской больнице работал безграмотный фельдшер, лечивший все болезни «порошочками» из соскобленной со стены извести и пивший запоем. Наталья Александровна создала отличный по тем временам стационар на 20 коек и амбулаторию, где вела приём вместе со своей помощницей А.Ф. Блунвич. Отдельно лечились дети и существовало родовспомогательное отделение, которым заведовала А. Ф. Блунвич. Миньярцы вскоре перестали звать «барыней» Наталью Александровну и стали обращаться к ней уважительно, но уже как к своей миньярской — «Александровна», «Плеханиха». Жила Наталья Александровна в большом казённом доме на улице Завод, имела кучера, горничную, кухарку.
Приусадебное хозяйство не вела, обращалась, в основном, с представителями местной интеллигенции, была частой гостьей в доме управителя завода Умова. Как и все передовые русские интеллигенты того времени Наталья Александровна считала своим долгом просвещать народ. Поэтому она стала собирать в своём доме рабочих, читать им вслух Толстого, Успенского, Пушкина. Произведения подбирались революционного содержания. Затем, отобрав несколько наиболее сознательных рабочих, она стала знакомить с произведениями русских марксистов, революционными газетами и статьями. Сохранилось несколько фотографий Натальи Александровны. Они дают представление о ней, как о невысокой женщине. Одетой скромно, но со вкусом, по-городски. Носила шляпки, кружевные блузки, зонтик, выглядела «барыней». Когда в 1910 году Наталья Александровна уехала из Миньяра на работу в Ростовскую губернию. О ней очень жалели. Интеллигенция в Миньяре жила, как и вся передовая российская интеллигенция. Стремилась к сближению с народом. К труду на его благо. Но всё-таки интеллигенция была отдельным сословием. Образ жизни которого был отличен от образа жизни народа.
Врач Н. Плеханова, учитель В. Котиков, инженеры А. Глинков, А. Целякус и другие.
В Сычева, директор Миньярского историко-краеведческого музея
