Удивительный мастер живет в уральском Шадринске! Если бы сама не попробовала, не поверила бы, что в берестяном самоваре можно вскипятить чай!
У бересты удивительные свойства: она не впитывает воду, не проводит тепло, способна обеззараживать, легка, прочна и долговечна: берестяным грамотам — более восьми сотен лет! Берестяная чашка с горячим чаем не обжигает ни руки, ни губы. Пиво или квас в берестяном бочонке не нагреются на солнцепеке. Молоко в берестяной крынке пару суток не скиснет без холодильника. Когда-то бересту из-за этих ее особых свойств называли белым золотом.
«Была у меня мечта – открыть для бересты двери столичных и мировых музеев и галерей, поставить ее рядом над серебряными и золотыми изделиями. И я ее реализовал!»
В прошлые века на северных ярмарках России продавались большие полотнища бересты, их называли – скальё и использовали в строительстве, подкладывая в один–два слоя под штукатурку, сберегая строение от гниения и сохраняя тепло. Охотники, уходя на промысел, брали с собой свернутую в рулоны бересту, и она не давала им замерзнуть зимней ночью. Из бересты делали лодки, детские колыбели. Во время полевых работ берестяная утварь сохраняла продукты и напитки свежими. В Поморье бересту умели обрабатывать таким образом, что она приобретала свойства кожи, и из нее шили одежду, которую можно увидеть в музеях Архангельской области: пиджаки, сюртуки, сапоги.
Берестяной промысел нельзя назвать только русским, кору березы использовали все народы, на чьих землях она растет, но только в России из бересты делают подлинные произведения искусства. «Является ли мое искусство народным, или нет – решать не мне. Я работаю с традиционным материалом, но в необычных для бересты формах».
Детство у Володи Махнюка было беспокойным, но счастливым. Семья военного летчика кочевала по Советскому Союзу, а еще отец любил путешествовать, а маленький Володя с ним: Средняя Азия, Крым, Черное море, Север и Байкал. Отец щедро дарил сыну и мир, и офицерское представление о мире: Родина и офицерская честь превыше всего. Детство закончилось в 1972 году, когда отец погиб на службе, но сын офицера не представлял себе жизнь без армии. Училище, рапорт с просьбой отправить служить на Дальний Восток.
«В советские времена романтика была такая: чем труднее служить, тем нам было интересней. Поэтому все стремились попасть на службу подальше. Первые 12 лет я служил на Дальнем Востоке. Потом был Афганистан. Но когда я в Москву перевелся, мне вдруг стало тяжело, не смог я привыкнуть к столичным армейским порядкам. Я года в Москве не прослужил, уволился из армии, приехал в Шадринск, у меня матушка здесь жила. Вот к ней, в старый домик и поселились всей семьей. Там была моя первая мастерская, где я и придумал берестяное барокко».
Владимир Махнюк говорит о трудностях жизни, о безденежье скупо. Но каково это: в зрелом возрасте, в неспокойные времена 90-х профессиональному военному остаться без работы, начать жизнь заново, с чистого листа… «Первые полтора года я работал на заводе. Но там скучно: работа от звонка до звонка, два выходных – дом-работа, работа-дом. А я натура творческая: люблю музыку, люблю рисовать, люблю работать руками. К счастью я познакомился с мастером берестяным, с Олегом Геннадьевичем Колмагоровым, нашим, шадринским, ныне покойным. И пошло потихоньку: шкатулки, кружки, ложки. Месяц мастерю – в выходные отвожу на продажу. Еще месяц работаю, приезжаю, а там уже все продано. Однажды гостил у меня друг из Выборга: «Поехали, говорит, к нам в Выборг, мы все продадим, отлично будет». Ну, я приехал с чемоданом изделий…
Мы проходили мимо художественного салона. Зашли, показали хозяину изделия, он посмотрел, и оптом все у меня купил. По деньгам вышло так, что я решил, что пора завязывать с заводом, и надо заниматься берестой уже профессионально. Первые 10 лет было очень тяжело, меня никто не знал. Однажды я поехал в Москву, зашел в музей декоративно-прикладного творчества. Показал свои изделия. Посмотрели, похвалили, покритиковали. Предложили принять участие в выставке «Береста России». Поучаствовал, получил диплом. Еще через год уже мне звонят из этого музея, говорят: «А вы не хотите у нас персональную выставку сделать?». Я, понятно, согласился. Вот так в 95-ом году у меня была первая персональная выставка».
Сегодня Владимира Махнюка знает весь мир, его берестяные изделия выставлялись не только в России, в Москве, Санкт Петербурге, Екатеринбурге, но и в Шанхае, Париже, в Саудовской Аравии и в США… Этакая своеобразная визитная карточка Зауралья.
«В какой-то момент я понял, что если буду делать, как все, шкатулки, стаканы, и прочие художества и продавать по салонам, то не прожить. Нужна особая идея… Я решил делать изделия, которые можно использовать в быту, как наши предки использовали. Сначала я сделал молочную крынку, затем чайничек. В Шанхае раз в два года проводится всемирная выставка чайников. Я узнал об этой выставке, послал заявку на участие. Они мне ответили, что береста, вообще-то, это не материал для чайников. Я чайничек упаковал, отправил посылкой. Тут же приходит письмо: «Да, мы хотим вас видеть, приезжайте». А у меня как раз была парижская выставка, я извинился, не смог приехать. Мой чайничек все равно выставили, он остался в шанхайском музее».
Мастер не прячет секреты и написал книгу-руководство, в которой поэтапно рассказал о своей технике, с чьей-то легкой руки, получившей звучное имя «берестяное барокко». В основе изобретенной им обработки многослойный набор корпуса, эффектные объемы, резьба и теснение, использование природной фактуры материала: сучков, наростов, наплывов. В сочетании с богатой цветовой палитрой зауральской бересты (от светло-желтой и белой до красной и шоколадно-коричневой), эти приемы позволяют создать неповторимые композиции… Декор у изделий скупой: славянская обережная символика. Узор из трилистника — древнеславянский символ молодости, жизни, всего нового. Плетеночка – знак воды. Обережную символику мастер тщательно изучал и знает, какие метки оставляли славяне на бытовых изделиях, как обереги.
«Этот обкусанный, изгрызенный стакан – мое первое берестяное изделие, с ним у меня оба сына росли. Ему уже 20 лет. Мое первое рабочее место было за печкой, 0,8 квадратных метров в доме моей бабушки. Там мы прожили с женой и двумя детьми восемь лет, там же я и работал. Этот же дом я переоборудовал в мастерскую, когда мы заработали на нормальную квартиру. А сейчас у меня отличные условия благодаря соратнику, Андрею Валерьевичу Романовских. Они с партнером купили старую мебельную фабрику, успешно развиваются. И дали место ремесленникам: я в этой мастерской молодежь обучаю, хотя, честно сказать, немногие задерживаются. Работа кропотливая, требует усидчивости, а все хотят быстрые деньги. Хотя сегодня у меня двое учеников, которые явно задержатся надолго».
Счастливый от умения работать руками, Владимир Махнюк мечтает создать Город Мастеров, объединить ремесленников, создающих уникальные вещи и живущих творчески, для души. «А самая большая проблема — отсутствие свободного времени для воплощения в жизнь идей, тесной очередью томящихся в уме и душе мастера — берестянщика». Удачи, Владимир!
