Вместо запевки-предисловия
…После поступления в Казанский университет мне в редакции дали очередной отпуск, и я, окрыленная, поехала на свидание в родную деревеньку Нижнюю Акберду, что располагается юго-востоке Зианчуринского района Башкортостана. Это всего в 150 километрах от Оренбурга. Места наши за живописность и красоту называют второй Швейцарией.
В один из светлых и теплых дней октября мама со своей подругой Аришей Заруцкой и я отправились за калиной на Ирыклу. Мы долго поднимались в гору, заметно устали и чтобы передохнуть перед новым марш-броском, присели на теплые рыжие камни.
Перед нашими взорами предстала живописная картина, словно нарисованная кистью искусного художника. Вдали, в седой дымке вырисовывался изгиб Коростовой Горы, чуть ниже обозначился четкий прямоугольник кладбища, а еще ближе сияли окна домов, расположенных вдоль речки в виде серпа, острие которого упиралось в Пленную Гору. Кусты черемушника и осинника, вяза и кленника, росшие в речной пойме, полыхали желто-багровыми и оранжевыми красками. В воздухе плыли серебристые паутинки — верные спутники бабьего лета. Пахло иссушенными на солнце чабрецом и шалфеем.
Мои спутницы, казалось, не замечали этой красотищи, ну а для меня, успевшей за пять лет разлуки соскучиться по родным местам, будто вновь открылись все видимые и невидимые красоты башкирской земли. Оглянувшись на маму и тетю Аришу, я с грустью сказала: «Придет день и час, когда вас, оторванных от насиженных гнезд, поселят на этажи бетонных многоэтажек. Так захотят ваши дети, и вы согласитесь. А потом будете до последнего вздоха вспоминать и эти заветные полянки, и тенистые долочки, и крутые подъемы в гору, и тропинки к дому. И станут они для вас несбыточным сном».
Мне ли, двадцатилетней, было предрекать такое для поживших и повидавших многое родных мне людей? Наверное, что-то неизъяснимо трагическое зрело тогда в судьбах наших матерей и тетушек, если я осмелилась сказать такие слова. И они, к сожалению, сбылись. Мама после переезда к нам, в степной Нефтегорск, так и не привыкла называть нашу девятнадцатиметровку квартирой. Четыре стены с двумя окошками на восток и север она величала избой или горницей. Пока были силы, бегала на дачу, радовалась, когда мы брали ее с собой на Самарку или в лесопосадки за грибами. И сильно тосковала по родным местам, но виду не подавала, а только пересказывала сны, в которых она, еще молодая, сенокосничала или рубила талы вдоль речки, полола картошку или вместе с такими же, как она сама, вдовами, работала на колхозном току. И всегда в ее рассказах звучали названия местечек: Каннуникова гора, Бишкабан, Ускалык, Касаткина пашня, Варганово стойбище, Сборная речка.
В путь дорожку дальнюю…
В путь дорожку дальнюю…Порой мы сами себе завидуем, когда собираемся в гости к младшей сестренке Любаше, проживающей в большом оренбургском селе Зиянчурино Кувандыкского района. Завидуем и радуемся тому, что есть у нас в 700 верстах от нашего дома по оренбургскому тракту живет родня, и мы в любое время можем сорваться с насиженного и обжитого угла, зная, что нас там ждут.
Обычно выезжаем из дома раным-ранехонько, и встречаем восход уже километрах в тридцати от Нефтегорска. Здесь, на повороте трассы у Заплавного и запечатлели этот восхитительный миг, когда из-за горизонта сияющим нимбом пробился веер восходящих лучей. И сразу восточная часть неба, затянутая серой пеленой облаков, осветилась нежно-розовым, а затем оранжево-желтым цветом. Степные дали, словно на фотографической пленке, стали оживать, проявляться четкими контурами дальних лесополос, лощинами, речными руслами.
В эту апрельскую пору степь глядится как-то невзрачно, пустынно и одичало. Не слышно рокота тракторов, гула автомашин. Боронование уже закончено, для посевной из-за затяжных холодов время еще не подошло. Зато на трассе в разгаре ремонтные работы. Дымится горячий асфальт. Туда-сюда снуют машины, дорожники в оранжевых жилетах орудуют лопатами и какими-то хитрыми приспособлениями для очистки полотна от мусора и пыли. То тут, то там устроены объезды, и мы пылим по времянке километра три-четыре, выбираясь на первозданную чистоту новенького асфальта. Он едва остыл, еще темен ликом, ровнехонек, без единой впадинки и бугорка. Катим на большой скорости и радуемся, что наконец-то наш привычный маршрут, благодаря хорошей дороге, сократился на несколько часов.
Когда мчишься по междугородней трассе, как-то не задумываешься о том, по какой земле ты путешествуешь. А вот, например, Иван Бунин, Александр Пушкин, русские путешественники обращали самое пристальное внимание на мир, который их окружал во время странствий по российской глубинке. И нам сегодня стыдно не знать русской земли. Вот и мне пришлось заглянуть в книжки. Оказывается, Оренбургская область, кстати, одна из немногих в России, обладает уникальными природными заповедниками. Прежде всего, это Бузулукский бор – удивительный самородок русской природы. Нас же по пути следования особо привлекают живописные красноцветы в районе Сорочинска. С юности мне запомнилась Горная степь у Новотроицка, куда мы ходили пешком собирать дикие тюльпаны и маки. Красива и живописна долина реки Губерли.
Любуюсь голубыми далями и в памяти всплывают пейзажи степи за Орском. Нас, будущих маляров вместе с мастером профтехучилища отправили на картошку в неизвестную никому из нас Крыловку. Пяток полуразрушенных домишек да ветхий барак с летней кухней – все, что осталось от бывшего отделения целинного совхоза. Наработавшись за день до упаду, мы рысью бежали к дощатой столовой и в момент сметали немудреный ужин. До отбоя оставалось еще часов пять, — более чем достаточно, чтобы снова проголодаться. И тогда мы отправлялись за картошкой, дровами и сухими бустылами бурьяна.
…Уходило на покой уставшее сентябрьское солнце. Вся западная часть горизонта наливалась багряно-пурпурными красками. Затихали звуки, и только цвирканье цикад нарушало тишину. От земли тянуло запахом полыни. Здесь, в степи в этот сумеречный час она благоухала по-особому, горько–пряно. И я, усевшись на краю сухой балки, чутко вслушивалась в шорохи, впитывая в себя вселенность этого мира. От костров, разожженных в низинке, у речки, тянуло дымком, в верх летели искры, словно серпантины. На запах печеной картошки стали подтягиваться мои подружки. Поспешила и я к теплому кругу света.
По-летнему еще теплая ночь опускалась на землю. И она, распростертая в наготе убранных полей, тихонько отходила ко сну, чтобы с восходом солнца нарядиться в дымку утреннего тумана, сменив затем новый убор, сотканный из сизого марева, легких паутинок, привычно окутывающих степные дали в самом начале золотой осени.
Мы тогда не знали — не ведали, что спустя всего два года на это самое место совершит аварийную посадку космический корабль с обугленным телом Владимира Комарова. Всем составом штаба комсомольско-молодежной ударной стройки прокатного стана 950/800 Южно-Халилловского металлургического комбината мы поедем на место гибели летчика- космонавта, где будет установлен памятный знак…
И еще одна картинка, врезавшаяся память из путешествия по оренбургской трассе. Обычно по дороге мы останавливаемся, чтобы перекусить. Свернув в сторону на накатанный проселок, близ Саракташа, притормозили у какого-то кирпичного здания, на верху которого сверкало большими глаза-тарелками сооружение, похожее на радар. Установлен он на макушке холма, заросшего разнотравьем. Обогнув лесополосу с жидкими кленами и ясенями, мы раскинули походный достархан. Чай, колбаса, пирожки – чего еще можно желать путешественнику?! Усевшись на пригорке, мы принялись за еду, лениво оглядывая окрестности.
Признаюсь, уважаемый читатель, порой на меня накатывает неизъяснимое желание запечатлеть взором какое-нибудь особо приметное местечко, и время от времени мысленно к нему возвращаться. Вот и в этот раз я буквально погрузилась в пейзажный колорит степи. Внизу, сколько хватало глаз, бугрилась небольшими холмами широкая долина, по дну которой проторило дорогу речное русло. Видно, что в половодье здесь мчался бешеный поток талой воды, а теперь, в жаркую июльскую пору поблескивала тонкая нитка ручья, собиравшаяся тут и там в небольшие бочажинки. У одного из них возлежало стадо коров. По другую сторону лощины темнела дорога, и по ней, громыхая, ехала подвода. Зелень вокруг русла была яркой, сочной, но по склонам долины закуржавилась от жары. Тонкие былинки ковыля седыми прядями забелили пастушьи тропы. Высоко над нашими головами повис беркут, высматривающий степную живность.
Своей первозданностью этот уголок степного приволья показался нам поистине райским. Но, сколько их, нетронутых плугом и нефтеразработками, осталось на оренбургской земле? В одном только Кувандыкском районе, куда мы едем-спешим, насчитывается более двух десятков памятников природы. Правда, мимо многих из них мы обычно проезжаем, даже не подозревая, что это настоящие реликты.
Где теперь предания? Остались одни реалии…
…За сизой дымкой оренбургских далей угадывается какое-то селение, расположенное в пойме степной речонки. Над полем веется жаворонок. Шумит тревожно березовый колок. По его закраине видим небольшие елочки, выросшие из семян-падалиц, и я предлагаю выкопать несколько саженцев и привезти в подарок нашей имениннице. Дружно беремся за работу. Укутываем корневища в мешковину, и довольные такой удачной находкой, усаживаемся по своим местам.
Мне с моим фотоаппаратом скучать не приходится. Отщелкала несколько удачных кадров с дорожниками, благо, наше авто двигалось в это время с минимальной скоростью. А тут вдоль обочины встали мертвые ветлы с выбеленными и порушенными ниц стволами. Видно речка, питающая корни деревьев, пересохла… И стоят они немым укором нам, странствующим наблюдателям. Не уберегли, не спасли…
Ну, что мне за дело вздыхать и сожалеть о погибшей рощице, а сердцу не прикажешь — словно чем-то острым задело, больно царапнуло. И я снова всматриваюсь в окружающий пейзаж и замечаю, что привычный взору облик оренбургской житницы год от года, от поездки к поездке меняется не в лучшую сторону. Пророческими оказались высказывания С.Т. Аксакова что «со временем не останется лоскута нераспаханной степи в Оренбургской губернии. Вопреки землемерским планам и межевым книгам, все ее земли удобны, все должны быть населены, и все, написанное мною о степных местах этого чудного края, сделается преданием, рассказом старины».
«Действительно, к концу 60-х годов XX столетия от былого величия и красоты степей Оренбуржья остались только литературные описания и воспоминания старожилов, — вторит великому естествоиспытателю и писателю А.А. Чибилев. — А это уже трагедия. Трагизм этих событий обострился и в связи с тем, что… выросло несколько поколений, утративших эстетическое восприятие степи. В сознании нынешнего поколения «степь» уже не воспринимается так, как ее воспринимали Аксаков, Гоголь, Бунин, Чехов…»
На подъезде к Оренбургскому газовому комплексу дымы от сгорающего попутного газа в факелах затмили всю синеву весеннего неба. Трубы, конструкции, производственные здания тянутся на добрый десяток километров. До самого областного центра еще ехать и ехать, но запах серы, газа, бензина здесь, казалось, неистребим. Когда-то с правой стороны от завода было озерко, теперь затянуло его воды камышовыми зарослями, осокой. Земля словно после напалма – серо-коричневая, с редкими кустиками бурьяна. И это в разгар весны, когда степь оренбургская по описаниям ее исследователей П.И. Рычкова, П.С. Палласа, являла собой первобытную дикую природу самого богатейшего края в России. Теперь Оренбуржье отнесено к территории с сильно измененными ландшафтами, где очаги естественной природы сохранились лишь в немногих местах. «Равнинные степи полностью распаханы. Интенсивному скотосбою подверглись пастбища. Сплошными рубками пройдены пойменные и водораздельные леса. Изменился коренным образом водный режим рек и озер. На месте меловых куполообразных гор с их специфической растительностью возникли карьеры. Пересохли степные речки Курколь и Сарколь. В степной зоне Приуралья исчезли урочища естественных сосновых боров на присакмарских и приилекских песках», — с горечью перечисляет все эти приметы грозного и губительного наступления цивилизации автор «Зеленой книги степного края» А.А. Чибилев.
После издания этого замечательного исследовательского труда прошло без малого четверть века. И совсем недавно встречаю на портале «Оренбуржье» сообщение о том, что на заседании Экологического Совета при правительстве Оренбургской области горячей темой для обсуждения стала подготовка документации, необходимой для создания государственного природного заповедника «Шайтан-тау» в приграничных территориях Башкирии и Оренбургской области (Кувандыкский район). Директор Института степи Уральского отделения Российской академии наук Александр Чибилев, автор упомянутой мною книги, вновь напомнил властям, что попытки основания заповедной зоны в этой уникальной горно-лесостепной местности, главной ценностью которой является форпост и эталон дубравной лесостепи ведутся еще с 1947 года. Для ускорения проектирования государственного природного заповедника «Шайтан-тау» создана рабочая группа. Кроме того, в течение ближайших пяти лет в Акбулакском и Беляевском районах будут созданы особо управляемые степные территории – «Оренбургская Тарпания». По сути, это первая в масштабах России попытка сохранить уникальную природу степной зоны.
Трудами ума, души и сердца жив человек
Интересно и любопытно смотреть на мелькающие за окном селения. За последние годы многие изменились разительно. По окраинам крупных райцентров видны новостройки, причем, возводятся коттеджи на широкую ногу, с просторными подворьями, обнесенными высокими заборами, с асфальтными подъездными путями. Особенно шикарно выглядит загородный дачный поселок за Оренбургом. И место выбрано удачное, и от города недалеко. Вот только прилегающая сосновая лесополоса забита пластиком, бумагой, бытовым мусором. Тоже – примета цивилизации?
Проезжаем Саракташ – местечко нам почти родное, куда мы в юности добирались из дома до здешней железнодорожной станции, чтобы уехать учиться или работать в молодой город строителей и металлургов Новотроицк. Живет здесь наша дальняя родня, и не заехать на минутку будет непростительно. У Анатолия и Татьяны два жилища — одно капитальное, так сказать, родовое гнездо, другое приобреталось как летняя кухня, но благодаря стараниям супругов этот домишко превращен в настоящий дом, где теперь хозяйничает молодое поколение. Таня с гордостью показывает хоромы, даже заводит в баньку, на огород, рассказывая, с каким трудом достаются семейный уют и благоустроенность. Да, верно говорится, не потопаешь и не полопаешь! Двух студентов выучили Заруцкие, не оставляют без внимания и заботы стареньких родителей. Без сомнения, и дети Алеша, Ольга переняли от отца и матери эту замечательную струнку — работать ради семьи, своего потомства, а значит, для развития общества и укрепления страны. Может быть, звучит это несколько высокопарно, но по большому счету, все мы ради чего-то трудимся, живем, хлеб жуем, рожаем и поднимаем детей и в старости утешаемся внуками.
Не доезжая моста через Сакмару, увидели, как вдоль дороги замелькали пеньки, бурты бревен. Старую осокоревую рощу выпиливали на дрова. А может и вовсе не старую, просто кому-то приглянулось это уютное местечко у реки, вот и готовят площадку под новое строительство.
Осокори – деревья особенные, с царской статью и осанкой. Вырастают они до поднебесья — с мощными стволами, словно выбеленными на солнце и густо обсыпанными темными конопушками по всей коре. Листва что твоя ладонь — одна сторона блестящая, темно-зеленая, с выпуклыми прожилками, внутренняя – нежно-беловатая, с легким налетом пушка. Мама нам рассказывала, что в старых осокорях обычно поселялись дикие пчелы, и наш отец умел разыскивать дупла со сладкими и душистыми сотами. Но никогда не разорял пчелиные гнезда, а брал понемногу, оставляя запасы на зиму для крылатых обитателей.
…С этих детских воспоминаний и началась наша встреча в Зиянчурино. Прикатил из Салавата двоюродный брат Дмитрий с женой Антониной, а с ними еще одна наша родная душа – Лидочка, дочка маминой племянницы из Сибая. А еще сестры и братья из Новотроицка и Медногорска, Оренбурга и Подмосковья – столько собралось, что пришлось добавлять пару столов, чтобы рассадить всех без тесноты. Но дом у сестры большой, просторный — места хватило всем. И разговорам, смеху, веселью не было конца!
По традиции все сходили в баньку. Легкая, срубленная из липы, она нас основательно прожарила и даже сдружила, так как после помывки, за рюмкой чаю нашлась еще одна тема для беседы – кто и как любит париться и чем лечить больные суставы. На столе не только самовар, но и беляши, окрошка, домашнее вино. И, конечно, все это сдабривается хорошей песней. Включаю диктофон и прошу не сбиваться на разговоры, уж очень мне хочется собрать аудиозаписи с живыми голосами всей нашей большой и песенной родни.
Но эти вечерние посиделки – для репетиции основного торжества. За праздничным столом – другая «канитель» — всем хочется сказать самое заветное и самое желаемое нашей юбилярше. И я, войдя в роль тамады, предлагаю гостям вспомнить что-то значимое, памятное и веселое. И вот тут началось самое интересное и интригующее. Особенно занимательными оказались эпизоды детства и студенчества из Любашкиной жизни. Валя Мамонова, Надя и Тоня Заруцкие покатывались от хохота, заражая и всех остальных весельем, когда поведали истории о том, как воровали у тетки Кати арбузы, как пасли коз на Гусихе, от жары заснули и всех рогатых растеряли…
Почетными гостями на юбилее были друзья семьи Николай и Ирина Фомины. Он – прекрасный баянист и гармонист, она — солистка ансамбля «Родные просторы». Вместе с нашими Давыдовыми – самые активные участники всех концертов у себя в районе и за его пределами, в близлежащих селениях Башкирии. По задумке сельские артисты хотели продемонстрировать нам одну из самых интересных программ. И началось все, как и должно было быть. Ирина и Николай под бурные аплодисменты спели две песни для виновницы торжества и ее супруга. Но тут мы встали в очередь со своим песенным репертуаром. Окрыленные тем, что среди нас появилась самая голосистая запевала Шура Мамонова, мы включили на всю катушку и память, и голоса, и сердца. Вольными птицами песни наших предков парили над нашими склоненными друг к другу головами. А потом пришел черед горячей русской пляске. Выбравшись на широкий двор с пробивающейся травой-муравой, мы кликнули нашего боевого гармониста. И зазвенели гармонные переборы, застучали каблучки, зататакала частушка…
Прощаясь, супруги Фомины признались нам, что хотели удивить приезжих гостей своим репертуаром, а удивились сами и восхитились нашими напевами и мелодиями. По приезде, прослушивая записи, я поняла, что пока живет в нас песенная струнка, до той поры будут и наши сердца биться в унисон. И пока мы нуждаемся в общении друг друга, в душевном единении, до той поры мы будем знать и чувствовать – трудами ума, души и сердца жив человек!
На поклон к родным могилкам
Слова «кладбище», «погост» для нас хоть и привычно, но в обиходе до сей поры звучит наше деревенское — «могилки» — последнее место упокоения всех, кто отшагал по земле положенный Господом срок и путь. И мы, утихомирившись после гуляния, собираемся к отцу, которого с нами нет вот уже более полвека… Самой младшей его доченьке только что стукнуло 55. По возрасту мы давно уже обогнали нашего любимого батюшку. Самый первый внук Сережа старше деда на семь лет. А сколько нас теперь – подсчитать бы, не сбиться. И доложить Дмитрию Андрияновичу, что веточки и листочки его кроны раскинулись широко, могуче – до полсотни человек!
Едем по горам, спускаемся в долы и снова поднимаемся на верхотуру, легко преодолевая семь десятков километров до нашей малой родины. Маршрут хорошо известный, — каждый год мы навещаем родные места и могилки. И все же, сердце от волнения готово выпрыгнуть из груди. Раньше в таких поездках с нами всегда была рядом наша мама. Теперь прах ее покоится далеко от родимой сторонки. Но мы знаем и чувствуем, что она, ее дух, с нами в пути, ведь именно у нее мы спрашивали, узнавали, как называются и эти горы, и поляны, и родники, и колки… Вспоминаем, радуемся, что еще не забыли мамины приметы.
Делаем остановку у родника. По крутому откосу спускаемся к березкам и черемушкам, с едва проклюнувшимися листочками. Набираем в бутылки студеной воды, умываемся, присаживаемся на лавочке деревянной веранды. Тинькают в ветвях птахи, солнце из-за туч пригревает нежно, ласково.
Покой. Умиротворение. Благодать – только в таком местечке, у журчащего родника, начинаешь понимать истинное значение этих слов. Все мы – лишь гости на этой благословенной земле. Но какие гости… Неразумные, легкомысленные, захапистые, неблагодарные. Все луговины, примыкающие к лесу, вплоть до опушки распаханы вдоль и поперек сотни и сотни раз. Камни развороченного склона выворачиваются наружу, и с каждым разом их становится все больше и больше. Видим, как тракторист мощного «Кировца» суетится у культиватора, яростно отбрасывая в сторону валуны.
Помнится, на всем протяжении от бывшего райцентра Абзаново до нашей деревни здесь, вдоль дороги благоухали разнотравьем луга. Полоска материковой земли вроде бы небольшая, но какие здесь были сенокосы! Кому понадобилось поднять этот пласт земли? Неужели только ради прибавки десятка пахотной земли и полсотни центнеров хлеба? Но сколько сегодня пустующих нив, сколько их зарастает бурьяном в Подмосковье, на Рязанщине, в Оренбуржье, у нас в Самарской области? Кто посчитывал убытки от этой теперешней «нераспаханности»?
Милая наша Акберда встретила нас, как всегда, тишиной сельской глубинки. И если раньше ее обитатели с любопытством поглядывали на вереницу машин, подъезжающих к кладбищенским воротам, то нынче народ здесь живет другой, приезжий, которому нет интереса до гостей. И нам не до встреч и бесед. Хочется побыть наедине со своими родными, с теми, кто знал тебя еще в малом возрасте и уже никогда не поведает о той золотой для нас поре… Вырубаем на могиле отца вездесущие побеги дикой сирени. Поправляем холмик у дяди Егора – маминого старшего брата. Кланяемся кресту первой учительницы Александры Семеновны… Подходим к свежим захоронениям. Гадаем — чьи же это люди? Высокий куровник и вишарник, прошлогодняя трава спутаны меж собой, затрудняют наши шаги от креста к кресту. И все же, мы проведываем всех, кладем печенюшки, конфеты, первоцветы. И вспоминаем, вспоминаем, утираем слезы, вздыхаем светло, облегченно. Слава Богу, что указал нам дорогу к этому святому месту и даровал нам такое вот свидание.
Уходим, прикрыв воротца, снова крестимся, творим каждый свою молитву. Иду по ковыльной луговине по направлению к горе, с северной стороны которой растет большая поляна удивительного цветка усни–трава, а еще там по склону плетется можжевельник.
Все усаживаются в машины и машут мне, мол, давай с нами. Так быстрее. Нет, лучше пройдусь, вдохну запахи родной земли. Поднимаю вверх голову и вижу на самой верхотуре рогатые головы. Ах, бедовые козы-циркачки, куда вас занесло! И что они там нашли среди скал? Может, решили полюбоваться на здешние красоты? А что? И такое может быть, ведь коз-пуховниц на подворьях моих земляков становится год от года все меньше и меньше, и найти истинную мастерицу также трудно, как и искусно связанную шаль из башкирского пуха. Но у нас есть заветные адреса, и при желании можем заглянуть и приглядеть себе обновку.
В данный же момент нас волнует другое. Как без вреда для горушки выкопать с десяток молодых кустиков-плетей можжевельника? Забираемся повыше и начинаем руками нащупывать корневища и ответвления. Земля под пальцами шелковисто-пушистая, холодная до ломоты. Слой почвы небольшой, тогда как же этот удивительно живучий кустарник ухитряется размножаться и цвести меж скал и камней? Бережно освобождаем крайние ветки, приподнимаем их и видим небольшие корневища-крючки, которыми и питает себя можжевеловая поросль.
Простите нас, друзья, но уж так хочется увезти с собой хоть бы малую капельку, и вырастить у себя на даче это дар башкирской земли. Пока сестры укладывают в мешки бесценный груз, делаю снимки дороги, убегающей в сторону Муйнака, любимой Коростовой Горы, близлежащих холмов и долов. Трава в конце апреля по причине затяжных холодов еще не покрыла горные склоны и равнины, и все же, окутанные голубой дымкой просторы родной сторонки красивы и притягательны и в таком виде.
И вдруг… Объектив ухватывает развороченную боковину горы, на которой растет наш заветный можжевельник. Здесь брали камни для ремонта дороги. И теперь порушенный склон, лишенный дернины, осыпается, обнажая каменистое и безжизненное нутро. Долго наша любимая горушка не продержится. Все выше и выше пойдет осыпь и смоют дожди, талые воды верхний плодородный слой, и уже не спастись от погибели чудным травам, ковылю, березкам, что венчают склоны, можжевеловым полянкам.
После поездки часть снимков разместила на сайте «Фото Планета». А еще сделала видеофильм «На свидание в далекое детство». По юбилейным событиям сестер смонтировала еще два видео. Просматривая коллекцию фотографий, сделанных во время путешествия в Подмосковье, Оренбургскую область и Башкирию, вдобавок к этому родились сюжеты, положенные в основу слайд-фильмов «Степь да степь кругом…», «Дороги милой России», «Моя большая и красивая родня», «Ты у меня одна…», «А встречи так коротки», «Красота спасет мир» и другие. Такой вот получился творческий отчет.
Завершая и этот письменный отчет, хочу сказать тебе, дорогой читатель, что мои странствия по российской глубинке на этом не завершаются. Даже когда ноги мои перестанут ходить, все равно в мыслях буду улетать туда, на просторы нашей красивой планеты Земля, и вспоминать местечки, которые позволили прикоснуться к ним не только взором, но и сердцем, душой.
