История довольно причудлива, это известно давно. И очень часто нам достаются в «наследство» истории, начало или конец которых утрачены. Со временем, недостающая часть, возможно и отыщется среди прочих архивных дел, но иногда и неоконченная история довольно важна.
Например, для того, чтобы осознать, что маленький уездный Челябинск не был городом «в себе» изолированным от остальной России. Это, казалось бы, и так понятно, но примеров этот факт подтверждающих, наберется не очень много. Я имею в виду не включенность Челябинска в общероссийское пространство, а непосредственное участие горожан в жизни «большой России», торговые и прочие поездки людей в столицы, контакты с известными людьми и т.д.
Одну из таких историй я хочу вам представить. Участники ее – люди разного общественного положения, а сама ситуация, очевидно, не относится к исключительным. Но это один из сюжетов, характеризующих Россию того времени и, возможно, то, как мало изменилось в России отношение к закону…
Сначала представлю основных персонажей этой истории.
Скобелев Иван Никитич
Одна из известных фигур в Российской армии первой половины XIX века. Согласно официальной биографии, не титулованный, сын сержанта, родился в 1778 году. В армию пришел рядовым в 1-й Оренбургский полк, дослужился до офицерского звания (уже в Уфимском полку), впоследствии участвовал в войнах начала XIX века, был не однажды ранен, лишившись двух пальцев на правой руке. В войну 1812 года был старшим адьютантом М.И. Кутузова. В компании по подавлению польского восстания в 1831 году лишился левой руки (раздробило вражеским ядром). Награжден золотой шпагой с надписью «За храбрость», орденами Св. Владимира 4-й и 3-й степеней, Св. Анны 3-й степени, Св. Георгия 4-й и 3-й степеней, Св. Александра Невского. В 1828 году произведен в генерал-лейтенанты, в 1842 году генерал от инфантерии (буквально – генерал пехоты – аналог современного генерала армии). В конце своей карьеры был комендантом Петропавловской крепости, по его ходатайству был освобожден декабрист Г.С. Батеньков, вообще оставил по себе память как сострадательный человек. Кроме того, И.Н. Скобелев был довольно известным в свое время писателем, чьи произведения были адресованы солдатам. Стиль его рассказов и пьес правил известный литератор, журналист, редактор «Сына отечетства» и «Северной пчелы» Н.И. Греч, поскольку Иван Никитич не имел хорошего образования. Здесь не имеется в виду малограмотность, но написанные им литературные произведения, видимо, все же требовали обработки. Характерная деталь – центральной фигурой неофициального герба рода Скобелевых (он не был утвержден) стало изображение руки с недостающими двумя пальцами…
Степан Семенович Попов
Второй персонаж, челябинский купец 3-й гильдии Степан Семенович Попов. Сын Семена Ивановича Попова, который дважды занимал должность городского головы. Потомственный купец, С.С. Попов, вместе с братом взялся в 1830-е годы за золотодобычу. Взяв в аренду у башкир землю для поиска и разработки золота и прочих драгоценных металлов, они организовали товарищество. Собственно, именно это и послужило причиной встречи С.С. Попова с заслуженным генералом и последующей не очень красивой ситуации.
Что же случилось?
Здесь я представлю две версии одной и той же истории, одна была изложена генералом И.Н. Скобелевым, вторая – С.С. Поповым, как ответ на обвинения генерала. Перейдем к изложению, традиционно, с большими цитатами из первоисточников. Хотя большую часть деталей придется опустить, иначе рассказ получится длинным и перегруженным.
Версия Скобелева
Скобелев: «В феврале минувшаго 1840 года челябинский купец Степан Попов …, явясь ко мне, убедительнейше просил ссудить его деньгами, говоря, что если не отыщет двадцати тысяч рублей, то потерпит крайнее разорение… Видя Попова в первый раз и не имея о нем ни сведения ни понятия, при всех участиях которые возбудил он во мне тяжкими воздухами и горькими слезами, я не мог выдать на удачу столь значительную сумму… Но на другой день Попов вновь явился ко мне и вынув из-за пазухи флакон с золотым песком, с ужасным отчаянием, свойственным человеку расстающемуся с жизнью, предложил мне за вышесказанные 20 тысяч рублей пай, из числа шестнадцати принадлежащих компании, состоящейся из людей разнаго звания…». Далее генерал описывает, что Попов показал ему бумаги, в том числе, письмо, подписанное генералом Цевловским (на самом деле генерал-майором С.Ф. Циолковским), командовавшим башкиро-мещеряцким войском, а затем якобы сказал «что в другом случае предлагаемый мне пай не продал бы он даже и за сто тысяч рублей, и если находит растерзанному сердцу некоторую отраду, так в том единственно, что текущее богатство будет в руках израненнаго генерала».
Версия Попова
С.С. Попов на этот эпизод отвечал: «1-е) в феврале месяце 1839 года и никогда у господина генерал-лейтенанта Скобелева денег 20000 рублей и нисколько в ссуду я не просил, да и необходимости в них не предстояло, потому что накануне продажи мною ему этого пая и имянно 22 февраля продал я другой таковой же пай ораниенбаумскому 1-й гилдии купцу Власу Нилгулову за 20000 рублей и деньги все сполна в тот же день получил, о чем и условие в книге маклера Горбунова под № 26 записано… 2-е) того ж февраля 23 числа не сам собою, но по приглашению бирскаго купца Степана Юркина (на коего в том ссылаюсь) в квартире господина генерал-лейтенанта Скобелева я был, и по обоюдному доброволному между нами условию (договору – Г.С.) один пай для прииска золота и других металлов и минералов ценою за 20000 рублей ассигнациями действительно я продал и в том заключил с Его Превосходителством того ж числа условие…». В состав договора входил пункт, что если признаков золота на кортомленных, то есть арендованных у башкир, землях не окажется, то Попов обязуется вернуть генерал-Лейтенанту Скобелеву деньги, полученные за пай и выплатить неустойку в 20000 рублей, то есть в размере стоимости пая. К тому времени на этих участках начали разрабатывать, по словам Попова, два прииска.
Что оказалось по итогу?
Как писал дальше генерал Скобелев: «При разсмотрении состояния компании, участниками, кроме Цевловского, оказалось корпуса горных инженеров майор Павел и чиновник Федор Ефимовичи Ахматовы, и что на первые опыты со всех паев поступило уже в кассу до тридцати тысяч рублей, после чего сомнениям казалось не было места…». Далее Скобелев проконсультировался с губернатором Оренбурской губернии В.А. Перовским, который как раз в ту пору был в Петербурге – Перовский лично приехал к нему и ответив на его вопросы, предупредил, что надо соблюдать осторожность, поскольку «в числе промышленников этаго рода, по новости предмета, являются люди неблагонадежной нравственности». Далее Скобелев эмоционально «восклицает»: «Совет спасительный, но как предполагать, чтоб служащие Государю в благородных званиях инженеры если понятия свои о чести с блудным торгашем и направили столь чисто устроенное ими дело к пагубной ближнему цели».
Подписав условие, Скобелев направил на Южный Урал своего соратника, генерал-лейтенанта Пяткина (возможно, речь идет о Василии Гавриловиче Пяткине, который в ту пору находился в отставке), по словам Скобелева «в бедственном положении тогда находившагося», придав ему трех своих людей. Прибыв на место, посланные выяснили, что часть земли, взятой под поиски золота, башкиры сдали в аренду второй раз, другим людям, а «из оставшей во владении нашем земли, генерал-лейтенантом Пядкиным тысячу раз промытой, выходит золота не более как изобилует оным земля во всем подлинном мире». Три месяца генерал-лейтенант Пяткин с помощниками пробыли в Верхнеуральском уезде, как уверял Скобелев «с чувствительными для меня издержками».
Купец Попов на это предъявил официальные письма о наличии мелкого золота в песках разрабатываемых приисков, а кроме того, сослался на несколько горных чиновников как свидетелей наличия золота в грунте на арендованном им участке. «Что касается поведения моего и нравственности, я ссылаюсь в повальный обыск на жителей города Челябинска, где я в купечество записан и завода Златоустовскаго, где жительство имею» – Попов апеллировал к массовому – «повальному» – опросу под присягой жителей Челябинска и Златоуста насчет его нравственных качеств. В завершение своего объяснения Степан Попов подпустил шпильку: «из таковых обстоятельств вышнее правительство усмотреть изволит, что никакого обмана и неустойки противу ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА отнюдь я не зделал, и заключаемое условие выполнил свято и ненарушимо, а посему и полученных за пай денег требовать с меня не только не следует, но напротив того самому мне причитается получить с Его Превосходительства выданных мною на его щет 20 июля 1839 года господину генерал-лейтенанту Пяткову на прогоны 1000 рублей и взнесенных за него ж под квитанцию 11 октября того года в промысловую контору по золото отысканию 250 руб., всего 1250 рублей, удержать возвращение коих и тем лишить меня моей собственности ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО, судя по высокому его сану, я думаю, не согласится».
А суда разве не было?
А теперь о том, что это за письмо генерал-лейтенанта И.Н. Скобелева, фрагменты из которого я цитировал, и почему купец С.С. Попов «парировал» предъявленные обвинения в такой форме, и апеллировал в «вышнему правительству», а не к суду? А судебного разбирательства и не было. Скобелев купил у Попова пай в его компании, а затем выяснил, что скорой прибыли ожидать не приходится. Однако и нарушения договора со стороны Попова не было – формально золото в песке было, но не в очень больших количествах. Поэтому обратиться в суд, чтобы вернуть деньги за пай и неустойку в том же размере, генерал не мог. Но в России традиционно существуют внесудебные методы воздействия. Иван Никитич действительно был довольно известным человеком и, видимо, решил этим воспользоваться…
Как Иван Никитич деньги вернуть хотел
Цитированное выше письмо генерала было адресовано никому иному, как шефу корпуса жандармов, генерал-адьютанту, графу Александру Христофоровичу Бенкендорфу. Завершал письмо совершенно замечательный пассаж: «Грустно русскому сердцу предполагать плутни возникшими на святой Руси до столь высокой степени совершенства, но и того грустнее старому изуродованному солдату видеть себя обиженным дерзким торгашем, отнявшим так без совестно кровию купленной сухарь. Посему с живым чуствительным прискорбием обращаюсь к справедливому заступлению Вашего сиятельства и прилагая в оригинале условие с Поповым, посмыслу коего хотя и следует мне в виде неустойки уплаченная сумма вдвое, но я всепокорнейшее прошу приказать возвратить мне только мою собственность с узаконенными процентами и понесенными издержками, простирающимися ровно до двух тысяч рублей.
С глубочайшим высокопочтением и преданностию имею честь быть
Сиятельнейший граф
Милостивый государь Вашего Сиятельства
Всепокорнейший слуга
Иван Скобелев».
Далее, гражданский губернатор Оренбургской губернии А.П. Гевлич пишет челябинскому городскому голове: «Его Сиятельство (то есть Бенкендорф – Г.С.), принимая участие в этом деле и доставив мне прошение Генерала Скобелева, подлинное условие (договор – Г.С.) его с купцом Поповым, просит моего содействия в убеждении Попова возвратить господину Скобелеву полученные им от него за упомянутый пай деньги». Ну а губернатор, естественно, содействуя Александру Христофоровичу, уже не просит у городского головы, а так, по губернаторски обращается: «предписываю вам, призвав купца Попова, убедить его, дабы он немедленно возвратил господину Генерал-Лейтенанту Скобелеву взятыя у него двадцать тысяч рублей и понесенныя господином Скобелевым убытки до двух тысяч рублей».
Городской голова Челябинска, Феоктист Максимович Ахматов как раз был «в отпуску», так что отдуваться пришлось кандидату, т.е заместителю головы, Алексею Мотовилову. Как он сообщал в рапорте на имя губернатора: «я изтощил все возможныя средства к убеждению означеннаго Попова… но все старания мои остались безуспешными, как Попов не соглашаясь заплатить этих денег, подал ко мне объяснение, с приложением трех писем чиновников…». – Выше, обозначая позицию Попова, я цитировал это самое объяснение. – Объяснение, равно как и копии с писем горных чиновников были отправлены в губернию.
После этого контора гражданского губернатора затребовала от Мотовилова, чтобы он прислал не копии тех самых писем чиновников (о наличии золота в пробах с территории, арендованной Поповым), а оригиналы писем. К тому времени из отпуска вернулся сам городской голова, Ф.М. Ахматов, который бодро отрапортовал губернатору, что согласно предписания высылает… засвидетельствованные копии. На этом дело обрывается. Возможно, компания по «убеждению» С.С. Попова перенеслась в губернские кабинеты, в Уфу или Оренбург. А может быть, А.П. Гевлич просто понял, что с точки зрения закона Попов прав и отписал об этом Бенкендорфу, с приличествующими случаю извинениями…
Мораль
И в заключении хотелось бы сказать, что «мораль сей басни» не в том, как нехорош оказался в этом конкретном случае Иван Никитич Скобелев и не в том, как хорош был Степан Семенович Попов. Слабость, допущенная генералом – мелочь по сравнению с тем, что он сделал в своей жизни, а купец, судя по всему, был человеком себе на уме и не без лукавства. Наверное, две главные фигуры этой истории, это Александр Христофорович Бенкендорф и Степан Семенович Попов, которые показывают, что «телефонное право» существовало в России задолго до появления телефона, но и тогда находились люди, в том числе и из «подлых торгашей», которые не цепенели, услышав имя шефа корпуса жандармов…
